Аполлон
Шрифт:
Марк
Лос-Анджелес. Наши дни.
– Ты кусок дерьма, Марк Красавин, больной ублюдок и неудачник, – визжит Клэр Роудс, яростно дергая запястье, прикованное к кровати наручником. Ее идеальное личико, чарующе улыбающееся с обложек модных журналов, в настоящий момент покрыто красными пятнами и перекошено злобой. Сексуальное стройное тело, которое мегапопулярная актриса с удовольствием обнажает на потеху публики во время откровенных фотосессий, извивается на сбитых простынях в отчаянной и безуспешной попытке освободиться. Фанатичные поклонники были бы неприятно удивлены, увидев секс-символ
– Отстегни меня! Сейчас же. Подонок, извращенец… – продолжает вопить кумир миллионов, пока я, стоя к ней спиной, небрежным жестом застегиваю ширинку на джинсах, ремень и натягиваю футболку. Беру с тумбочки часы, защелкиваю на запястье, потом тянусь за мобильным и, повернувшись, окидываю задумчивым взглядом продолжающую биться в истерике Клэр.
– Ты скотина, я тебя уничтожу. Я… – ее голос срывается. Заметив в моих татуированных пальцах гаджет с загоревшимся объективом камеры, она застывает. И с выражением ужаса смотрит мне в глаза. Я насмешливо ухмыляюсь, склонив голову на бок, и, поднимая руку, выбираю более удачный ракурс.
– Ты не сделаешь этого, ты мразь! – хрипло кричит она. Я невозмутимо пожимаю плечами и, словно в раздумье, потираю покрытый щетиной подбородок, разглядывая голую разъяренную миссис Роудс, чья корона неудачно закатилась под кровать, пока я ее трахал. Кстати, пока мой член вбивался в эту похотливую сучку, она так не сквернословила, и я не был ни подонком, ни куском дерьма. Разве что немного извращенцем, но я уверен, ей это понравилось.
– Отпусти, Марк, у тебя будут проблемы, – осознав, что ее крики производят на меня нулевой эффект, свистящим шёпотом требует Клэр.
– Я так часто слышу эту фразу в последнее время, детка, – делая пару снимков, с чувственной улыбкой отвечаю я, убирая телефон в задний карман джинсов. Обув на ноги массивные кожаные ботинки, медленно подхожу к кровати, окидывая присмиревшую девушку скептическим взглядом.
– Не волнуйся, я приберегу твои «бесценные» фотографии на тот случай, если ты все-таки решишь устроить мне парочку новых проблем, – произношу почти ласковым тоном и обхватываю ее лицо за скулы, вынуждая смотреть мне в глаза. – Я буду смотреть на них, когда меня накроет ностальгия о нашем коротком и ярком приключении.
– Теперь ты расстегнёшь наручники? – тихо спрашивает она и даже пытается соблазнительно улыбнуться, выпячивая свои сиськи, над которыми явно поработал пластический хирург. Я в удивлении приподнимаю бровь. Ни слова не говоря, достаю из кармана несколько зеленых купюр. Клэр сунула их туда три часа назад. Это случилось перед тем, как она попросила меня увезти ее с вечеринки, где мы оба присутствовали. В ее серо-зеленых глазах мелькает недоумение, пока я скручиваю деньги в трубочку.
– Открой рот, – резко требую я. Она растерянно и испуганно мотает головой. Жестко сжав ее скулы, я повторяю безэмоциональным ледяным тоном. – Открой свой чертов рот.
– Нет, – пищит Клэр, в глазах мелькают слезы. Она актриса, мать ее. И это не более чем игра, призванная одурачить меня, вызвать жалость. Хрен тебе, сука.
– Для моего члена ты открывала рот даже, когда я об этом не просил, – бесстрастно напоминаю я, и она краснеет, но не от смущения или стыда, а от ярости.
– Ну ты и свинья, Красавин. – шипит она. Я усиливаю нажим пальцев, и, вскрикнув, девушка делает то, что ей сказали. В миг, я засовываю в её рот свернутые купюры. Глубоко, прямо в горло, она не задохнётся. С её-то навыками.
– Лежи
На пороге я оборачиваюсь, чтобы посмотреть на одну из самых сексуальных женщин планеты по версии журнала «People». Ухмылка кривит мои губы, и я посылаю ей прощальный воздушный поцелуй. Внизу хлопает входная дверь, и моя улыбка становится шире.
– Кажется, Мистер Роудс вернулся. Надеюсь, он оценит то, как я отлично справился с его обязанностями, – заявляю невозмутимо и, передумав спускаться по лестнице, стремительно подхожу к окну. Распахнув его, спрыгиваю в сад и, резво перемахнув через забор, оказываюсь за пределами владений Роудсов. Можно было, конечно, через парадный вход и центральные ворота, но я не горю желанием натолкнуться на рогоносца-режиссера, который явил миру рождение голливудской звезды Клэр Роудс.
Мой Харлей припаркован у соседнего дома, чтобы ненароком не подмочить репутацию ни разу не замеченной в измене миссис Роудс. Выкурив сигарету, я забираюсь на мотоцикл и, закрепив шлем, на огромной скорости уношусь прочь из шикарного района, в котором когда-то мог позволить себе купить особняк не хуже, чем у известных супругов. А теперь такие охреневшие богатые потаскухи, как Клэр считают, что могут трахнуть меня за пару тысяч. И это, бл*дь, далеко не первый случай.
Стиснув челюсти, я прибавляю газа, и Харлей с бешеным ревом устремляется вперед. Лавируя между ползущими в потоке автомобилями, оставляю их позади, не обращая внимания на возмущенные сигналы. Скорость несет освобождение, растворяя мою ярость, рождая ощущение мнимой свободы. Я снова чувствую выброс адреналина, разливающегося по венам, сумасшедший драйв, дикое биение сердца и свист ветра в ушах. Перед моими глазами только синее небо над головой и бесконечная черная полоса дороги.
Когда-то мой покойный друг Джош Каперски сказал, что адреналиновые наркоманы вроде нас с ним все эмоции переживают ярче и острее. Он был чертовски прав. Чтобы продолжать жить, нам необходимо гореть во всех смыслах этого слова. Каперски, вообще, говорил очень много мудрых вещей, но я был слишком молод и глуп, чтобы прислушиваться к советам, а сейчас… сейчас, когда мой огонь потушила моя белокурая Джульетта, я отчаянно ищу способ вернуть себе хотя бы мизерное подобие безумной эйфории, и иногда у меня получается… на одно мгновение. А потом, я возвращаюсь в свое привычное бесчувственное отрешенное состояние и упорно продолжаю бессмысленное существование. Но я не сдался, утонув в литрах алкоголя и доступной на каждом шагу наркоты, как случалось ранее. Я пытаюсь барахтаться, плыть против течения, но пока стихия сильнее. Меня каждый раз откидывает назад, и приходится начинать все сначала.
Припарковавшись во внутреннем дворе невзрачного одноэтажного коттеджа, я спрыгиваю с мотоцикла и направляюсь к крыльцу, снимая на ходу шлем. Открыв дверь, прохожу в крошечную прокуренную тускло-освещённую прихожую с обшарпанными стенами. Из гостиной доносятся звуки телевизора и громкий хохот Билла Марвуда, который все свое свободное время от работы в «Тайгерс» проводит за просмотром тупых комедий наедине с пивом и пиццей. Я не осуждаю. Каждый отдыхает так, как считает нужным. К тому же не так много у нас выходных, чтобы употребление лишних калорий сказалась на физической подготовке Билла. И даже если у нас нет заказов, мы не болтаемся без дела, а оттачиваем свои навыки и тренируемся в ангаре каскадерского клуба. Тело – это наш рабочий инструмент, и мы обязаны содержать его в тонусе.