Аполлон
Шрифт:
Теперь рано или поздно должен появиться Коля. Прождав еще какое-то время, Аполлон покинул беседку и подошел к парадному. Никто не обращал на него внимания — кому из людей в диковинку белковые?
Через несколько минут из дверей вышел опасливо оглядывающийся Коля.
— Аполлон!.. — В голосе мальчика радость была смешана с тревогой.
Робот шагнул к нему.
— Как ты нашел дом, где я живу?
— Сам не знаю… Но разве это важно? Здравствуй, Искра! — пророкотал робот.
— Здравствуй.
Минуту они шли в молчании.
Коля с опаской-поглядывал на робота, но тот
— Почему ты меня преследуешь, Аполлон? — строго спросил Коля. — Дел у тебя, что ли, других нет?
— Не опасайся меня, Искра. Я твой друг, я спасу тебя.
— Ты ходил в технический центр?
— Нет.
— Зря. Я ведь посоветовал тебе обратиться к робототехникам, — мальчик и не заметил, как впал в покровительственный тон.
— Я обращусь к ним, но попозже.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Ладно, — великодушно согласился Коля. Он догадывался об опасениях Аполлона.
— …Извини меня за вчерашнее, — выдавил из себя робот.
— А ты меня.
— Я хотел спасти тебя, — продолжал Аполлон. — Я и сейчас этого хочу. — С этими словами робот сделал шаг к Коле, но тот, все время находившийся настороже, успел отскочить в сторонку.
Теперь Аполлон снова напоминал ему вчерашнего преследователя: кустик антенны на макушке, хотя и помятый, начал вращаться, щупальца-клешни угрожающе протянулись в сторону мальчика.
Коля нырнул под щупальца, ловко вспрыгнул на ленту и помчался в сторону гавани, не оглядываясь.
С этого дня, едва выдавался свободный часок, Аполлон погружался в пучины собственной памяти. Он двигался медленно, наугад. Так на ощупь передвигается человек, попавший в незнакомое помещение без света. Один неверный шаг — и зашибешься об острый край стола или спинку стула…
Первое воспоминание, самое свежее, — о происшествии в пакгаузе, о том, как он несколько часов держал Колю в щупальцах, едва не раздавив его, было не слишком-то приятным. Но что делать! Уйти от него, стереть его было нельзя — из песни слова не выкинешь, как говорят люди. Только двигаясь шаг за шагом в глубины памяти, он сумеет подойти к тому невообразимо далекому дню, когда конструктор в биоцентре повернул верньер, начав отсчет его самостоятельного бытия.
О случае в пакгаузе Коля так и не рассказал никому — ни отцу, ни ребятам. Зачем? Ведь Аполлон в конечном счете не сделал ему ничего плохого. Наоборот, он — чудак! — хотел спасти его от какой-то мнимой опасности.
Несколько дней робот ему не встречался. Похоже, он не искал больше с ним встречи, не преследовал его, и мальчик окончательно убедился, что принял правильное решение. Он радовался, что не поддался минутной слабости и обиде: ведь Аполлону могло достаться на орехи. А Коле, честно говоря, меньше всего хотелось, чтобы пострадало это смешное создание.
Теперь, он знал от отца, Аполлон исправно трудится в гавани, никаких отклонений в его поведении незаметно. Значит, робот справился с перегрузками и пришел в норму.
— Папа, почему в мире существует такая несправедливость? — спросил однажды Коля у отца. — Белковые серии Аполлона могут существовать по триста-четыреста
— Почему несправедливость? Вон бабочка-однодневка — та живет только сутки и то не жалуется, — пошутил отец.
— Я серьезно.
— А серьезно, здесь нет никакой несправедливости. В старину говорили, что срок жизни каждой живой твари отмерен богом. Мы с тобой знаем, что это чепуха.
— Конечно, чепуха. Но у каждого живого существа имеется определенный срок жизни…
— И он определяется эволюцией, биологическими законами, которые так же объективны, как закон всемирного притяжения Ньютона. Каждое существо должно полностью реализовать то, что заложено в нем генетически, завершить свой цикл, свой круг бытия… Этим и определяется срок жизни. Я понятно говорю? — спохватился отец.
— Понятно.
— Об этом хорошо сказано в книге Карпоносова.
— Знаменитого конструктора-воспитателя биологических систем? Мы будем изучать ее в будущем году.
Отец покачал головой.
— Я имею в виду не учебник, а его книгу размышлений.
— Размышлений? О чем?
— О том, что волнует и тебя, и меня, и весь род человеческий. О смысле жизни. О бесконечной спирали познания Вселенной, по которой движется человек… — И, закрыв глаза, отец медленно прочел: — «На неторной тропе, на чужом перевале, на каком-то витке бесконечной спирали на мгновенье помедлю и, пот вытирая, мир окрестный окину от края до края. Неподкупные реют в тумане вершины, уступают уступы, сбегая в долины, где над чудом конструкций, раскинувшись ало, заурядный закат золотится устало. Не пришелец я здесь, безъязык и безвластен! Приручаемый космос, к тебе я причастен. И в полях пожелтелых, где ветер да птицы, есть и мой колосок чистопробной пшеницы. И уйду я в туман, не боясь, не печалясь, отирая со лба вековую усталость, чтобы вынырнуть снова, прорезавши дали, на каком-то витке бесконечной спирали». Понимаешь, сын: бессмертие человека — в его делах, — добавил отец после паузы.
— Хотел бы я с ним встретиться и поговорить, — задумчиво произнес Коля.
— С кем? — не понял отец.
— С Иваном Михайловичем Карпоносовым.
Как-то, когда осенние ветры немного приутихли, чтобы собраться с силами, ребята собрались в гавани, и Коля, признанный вожак, предложил пойти искупаться на дальний пляж. Предложение было охотно принято — солнце в этот день пригревало совсем по-летнему.
Идти на пляж решено было кратчайшим путем — через старую часть порта.
Когда ребята проходили мимо длинного приземистого строения, кто-то предложил заглянуть внутрь.
— Зря только время потеряем. Ничего там нет интересного! — произнес Коля, у которого пакгауз вызвал не слишком приятные воспоминания. Приятель, успевший было взяться за дверную ручку, бросил ее и присоединился к остальным.
Погрузившись в свои мысли, Коля шел позади остальных. Внезапно, повинуясь необъяснимому импульсу, он обернулся: за ним, догоняя, ковылял Аполлон.
Жаркая волна бросилась в лицо мальчика. Кто знает, каковы были намерения престарелого робота? Тем более он двигался кратчайшим путем прямо к Коле, не обращая, как всегда, внимания на остальных.