Шрифт:
Серия «Туппум»
Предисловие
«Зрелище жизни великого человека есть всегда прекрасное зрелище: оно возвышает душу, мирит с жизнью и возбуждает деятельность».
Так говорит незабвенный наш критик Белинский, рекомендуя молодому поколению чтение биографических рассказов.
Особенно важное педагогическое значение имеют жизнеописания
Одним из таких борцов был Галилей, которому посвящена настоящая книга.
Жизнь этого великого учёного, полная невзгод, лишений и страданий, но в то же время полная непоколебимой веры в торжество научной правды, представляет благодатный материал для книги, предназначенной для юношества.
Передавая историю жизни этого великого «апостола правды», рассказывая о том, как развивался этот гениальный ум, как он работал и боролся, автор старался очертить и ту историческую эпоху, в которой жил Галилей, указать связь, которую имели его труды с трудами других учёных, его предшественников и современников. Вместе с тем автор внёс в свою книгу, в популярном изложении, целый ряд научных сведений, необходимых для понимания тех научных истин, торжество которых было заветной целью Галилея.
Труд свой автор назвал «исторической повестью». Но, в сущности, это не историческая повесть в обыкновенном смысле слова, где история служит лишь фоном, где правда перемешана с фантазией: тут каждый эпизод, каждое событие, каждая черта основана на фактических данных и только самому рассказу дана живая повествовательная форма.
I
Неугомонный мальчик
В летний вечер 1573 года у ворот невзрачного дома на одной из улиц Флоренции [1] стоял старик в порыжевшем старомодном плаще и широкополой шляпе. Он сердито, изо всей силы колотил в запертые ворота привешенным на цепи молотком.
1
Флоренция – главный город Тосканы (в Италии). В описываемое время – самостоятельная республика. (Здесь и далее примеч. авт.)
За воротами послышался топот бегущих ног, и старая служанка наконец распахнула их перед сердитым синьором.
Старик молча прошёл в переднюю, а оттуда в бедно обставленную комнату, где вокруг накрытого стола собралась вся семья музыканта Винченцо Галилея. При входе старика маленький черноволосый мальчуган захлопал от радости в ладоши и весело крикнул:
– А вот и дедушка Козьма! Теперь можно и ужинать!
Сидевшие за столом подвинулись, чтобы дать место старику.
– А вот дедушке и местечко, – говорил весёлый черноволосый мальчуган. – Садись, дедушка, около меня.
Но старик не обратил внимания на ребёнка и стал поодаль, не снимая ни шляпы, ни плаща.
Мальчик ничего не замечал и не унимался:
– Я тебе сейчас помогу снять плащ, дедушка!
Старик не двигался.
– Сиди смирно, Анджело, – прошептала молодая женщина, жена Винченцо Галилея, –
Она встала с грудным ребёнком на руках и хотела помочь старику снять плащ. Но синьор Козьма резко спросил:
– А ты знаешь, Джулия, где Галилео?
Красивое лицо молодой женщины побледнело.
– Галилео… – прошептала она смущённо. – О господи, разве ещё что-нибудь случилось?
– Галилео нет, и дочь моя, его мать, не знает, где он слоняется с утра до ночи! Уже поздно, скоро по улицам Флоренции нельзя будет пройти без оружия. Или ты хочешь для своего сына компании ночных гуляк?
В глазах жены музыканта показались слёзы.
– А ты что же молчишь, Винченцо? – спросил старик зятя, голова которого низко склонилась над миской, а лоб нахмурился.
Музыкант поперхнулся похлёбкой, закашлялся, положил сердито ложку на стол и бросил недовольный взгляд на жену. Сегодня он целый день бегал по урокам: досуг ли ему было смотреть за сыном?
Вдруг прозвенел торжествующий голосок Анджело:
– А я знаю, где Галилео, дедушка!
Все обернулись к мальчику.
– Так поди и приведи его сюда, мой Анджело! – обрадовалась синьора Джулия, – да скажи, чтобы шёл сейчас же, а то дедушка… да и все мы очень боимся, что его так долго нет…
– И скажи ещё, что я выпорю его, – спокойно договорил синьор Винченцо.
Но мальчика уже и след простыл. Топот его ног о каменный пол коридора смутно доносился до сидящих за столом.
Только теперь отец Джулии Галилей, старый Козьма Аманати Вентури, соблаговолил снять плащ и принялся за ужин.
Анджело пустился бежать вдоль длинной улицы, потом повернул в переулок и спустился к реке Арно около маленьких ворот, ведущих к мельницам.
Солнце садилось и вот-вот было готово потонуть в серебряной глади реки. Река точно засыпала, точно нежилась под тихой лаской уходящих лучей; только лёгкая рябь порой пробегала по ней волной и чуть-чуть колыхала тростник у берега да ветки повисших над нею деревьев… Тихо качались на ржавых цепях лодки; полуразвалившиеся жалкие рыбачьи хижины тёмными силуэтами виднелись на берегу. Невдалеке гудели мельницы, а около их колёс вздымались целые каскады сердитой седой пены.
Анджело остановился, приставил руку к глазам и громко позвал:
– Га-ли-ле-о!
За ним залилось эхо:
– О-о-о-о!
Звонкий детский голос не тотчас отозвался:
– Ну? Здесь!
Через минуту Анджело уже мчался по откосу. В его голове было столько упрёков для брата, слышанных от старших, но, спустившись к самой воде, он все их перезабыл. Это случилось в тот момент, как Анджело увидел рыжие кудри старшего брата Галилео. Босой, по колено в воде, он копался около самодельной запруды в устье ручья около самого Арно и даже не поднял головы при приближении Анджело.
Недолго думая, Анджело последовал примеру Галилео. Его сразу обдало чудесным сырым запахом реки. Среди речного простора, когда волны шепчутся у самых ног, гораздо лучше, чем дома, где нужно сидеть в душной комнате и выслушивать бесконечные выговоры старших…
Галилео устроил запруду и мельницу. Мельница была превосходная: её грубое самодельное колесо довольно быстро вертелось под напором воды, а вода пенилась и шумела. Попавшие в её водоворот щепки отлетали в сторону. Анджело, стоя по колено в воде, хохотал во всё горло. Галилео вечно мастерил какие-нибудь игрушки, похожие на настоящие машины. Анджело приходил от них в восторг и за них обожал брата. Оба мальчика теперь позабыли обо всём на свете и внимательно следили за водоворотом у колеса.