Апостол Папуа и другие гуманисты II. Зумбези
Шрифт:
…Это так романтично, если вам нравится полифония, состоящая из звуков наподобие бульканья в кишечнике объевшегося 20-тонного бронтозавра. Герде нравилось, и она находила для лягушачьих серенад более изящное сравнение: с песнями крупных китов (действительно, есть сходство, если не придираться). В общем, Герда и Хелм решили провести кусочек свободного дня вдвоем в этих мини-джунглях. И кстати (для людей романтичных) купание в реке среди лягушек и кувшинок, это особое удовольствие…
…Герда
– С этим натуральным украшением, ты была так изумительно похожа на кикимору.
– Это циничная критика или экзотический комплимент? – строго спросила Герда.
– Второе!
– ответил он, - В славянском фольклоре, образ кикиморы болотной содержит первобытно-мистический сексуальный призыв, квинтэссенцию натурной эротики.
– Хелм, эту псевдо-этнографию ты можешь грузить асси или киви, но я, знаешь, еще в студенчестве каталась на машине во вполне славянские Карловы Вары пить пиво, и я отлично знаю, кто такая кикимора болотная в фольклоре. Что ты на это скажешь?
– Я скажу: ой! Уточнение: не в фольклоре, а в нео-языческом пост-фольклоре. Тут, на постмодернистском поле Меганезии, имидж кикиморы болотной такой, как я говорю.
– Понятно. Словечком пост-фольклор можно аргументировать любой тезис.
– Ну, положим, не любой, а только жизнеутверждающий тезис, - возразил он.
Герда похлопала его по спине, уселась на расстеленную штормовку, и объявила:
– Ладно! Я не буду спорить со своим жизнеутверждающим имиджем кикиморы.
– Это верное решение! – одобрил фон Зейл... Между тем, Герда обратила внимание на старомодную книгу (в смысле: толстую бумажную книгу), лежащую поверх сумки.
– О! – многозначительно перебила она, - «Краткий курс криминальной психологии». Я заинтригована. Зачем тебе это?
– Ну, это просто. Мне надо было составить инструкцию для суб-инспектора. Он летит завтра на Вануату. Послезавтра, 13 октября по календарю левее Линии Перемены дат, начнется суд над Диксоном Спелменом по делу о гекатомбе в Восточном Папуа.
– О! Монстр Спелмен, переплюнувший боевиков «Jamaat4sea» в монастыре Эсаала?
– Да, он самый. Будет большое и грязное шоу в Конгресс-Холле Порт-Вила. Соберется изрядная толпа австралийских TV-репортеров, и около-австралийских мусульманских бизнесменов с адвокатами. Плюс, свидетели-участники. Кэп австралийского DCPB-69 «Страйкап» и кэп нашего KDE-2 «Мок-Тартл». Плюс еще много интересных фигур.
– Понятно, - сказала Герда - а суб-инспектор, это Квэк Фуга, не так ли?
Фон Зейл утвердительно кивнул.
– Так точно.
– А что говорит криминальная психология по поводу случая в монастыре Эсаала?
– Криминальная психология говорит: это не криминальный, а политический случай.
– В каком смысле, политический? – удивилась
– В смысле: данный случай, в отличие от воровства, например, не имеет политически-нейтральной оценки в криминологии. Оценка тут зависит от политической позиции.
– Но Хелм! Захват и убийство заложников, это в любом случае криминал!
– Нет, Герда, не в любом. Пример: дело группы Баадера-Майнхоф в середине 1970-х.
– А! Ты о западногерманских радикалах-анархистах, «Фракции Красной Армии»?
– Да. Власти ФРГ пытались судить их, как обще-криминальных субъектов, за грабежи, взрывы, и убийства, но процесс стал политическим. Все видели, как правящая партия финансового империализма и анархо-социалистическая оппозиция 2 года вели войну. Правящая партия победила, взяла лидеров оппозиции в плен и, после безобразного и безрезультатного судебного фарса, тайно убила их в тюрьме, инсценировав суицид.
– Хелм! Ты излагаешь несколько тенденциозно.
– Да, может быть, - согласился он, - но это чтобы выделить главное.
Герда очень пристально посмотрела ему в глаза и объявила:
– А мне кажется, это потому, что у тебя особая симпатия к группе Баадера-Майнхоф.
– ОК, ты права, - и фон Зейл улыбнулся, - у меня особое отношение к группе Баадера-Майнхоф. А теперь, скажи, любимая: откуда ты знаешь?
– Любимый, это элементарно. У тебя около сотни бумажных книг. Отделив античную философию, классику политэкономии, НФ-футурологию, и твою спецлитературу, мы получим остаток: дюжину, включая томик статей Ульрики Майнхоф. Что скажешь?
– Я повторю: ОК, ты права, и предложу тебе выбрать другой пример на твой вкус.
– Андерс Брейвик, - предложила Герда, - норвежец, бренд-террорист 2011 года.
– Бренд-террорист, это красиво сказано, - оценил фон Зейл, - да, некоторая аналогия со Спелменом имеется. Хотя в теракте Брейвика много белых пятен. В частности, версия «одинокий хищник», принятая норвежским судом, не выдерживает профессиональной критики. 30-летний парень с военной квалификацией рядового, без боевого опыта, по мановению волшебной палочки, становится разведчиком, планировщиком, сапером, и стрелком. В одиночку разработать, материально-технически обеспечить, и выполнить одновременно два теракта: взрыв штаб-квартиры правящей партии в Осло, и расстрел молодежного лагеря этой партии на острове Утойя, это фэйк. Так не бывает.
– Конечно, это фэйк!
– Герда кивнула, - Но ведь в деле Диксона Спелмена то же самое! Спелмен идет под суд, как одиночка, а не как лидер группы боевиков.
Майор-прокуратор издал негромкое задумчивое ворчание, и признал вербально:
– Ты выиграла этот сет. Я мог бы вилять, ссылаясь, что Брейвик признан одиночкой, а Спелмен не признан, и отвечает, как одиночка, только из-за досудебной сделки. Но, я поведу себя, как спартанец, и не стану вилять. ОК, пусть примером будет Брейвик.