Апостол Павел

Ренан Эрнест Жозеф

Эфес уже был затронут христианскими идеями, когда Павел поселился там. Мы видели, что там остановились Аквила и Присцилла после того, как ушли из Коринфа. Эта благочестивая чета, которой странный рок судил присутствовать при основании церквей и в Риме, и в Коринфе, и в Эфесе, составила небольшое ядро учеников. В числе их был, конечно, и тот Эпенет, которого Павел называет "начатком Азии для Христа", и которого он очень любил. Другой случай обращения, гораздо более важный, касался одного еврея по имени Аполлоний или Аполлос, происходившего из Александрии, который, по-видимому, прибыл в Эфес вскоре после первого краткого посещения этого города Павлом. В египетских еврейских школах он почерпнул солидное знакомство с греческой версией Писания, искусность в толковании его, возвышенное красноречие. Это было нечто в роде Филона, искавшего новые идеи, которые повсюду возникали в это время в еврействе. Во время своих странствий, он имел случай познакомиться с учениками Иоанна Крестителя, и принял от них крещение. Слышал он также и об Иисусе, и, по-видимому, с тех пор давал последнему название Христа; но сведения его о христианстве были скудны. По прибытии в Эфес, он пошел в синагогу, где имел большой успех, благодаря своим горячим, вдохновенным

речам. Аквила и Присцилла слушали его и с радостью приняли такого пособника. Они отвели его в сторону, восполнили его учение и сообщили ему более точные мысли относительно некоторых пунктов. Но, не будучи сами очень искусными богословами, они, по-видимому, и не подумали о том, чтобы перекрестить его во имя Иисуса. Аполлос собрал вокруг себя небольшую группу, которой разъяснял свое учение, исправленное Аквилой и Прасциллой, но которую он крестил только Иоанновым крещением, единственным, ему известным. По истечении некоторого времени, он пожелал перейти в Ахайю, и эфесские братья дали ему очень горячую рекомендацию к коринфским.

Вот при каких обстоятельствах прибыл в Эфес Павел. Он поселился у Аквилы и Присциллы, как прежде в Коринфе, снова вошел к ним в дело, и стал работать в их лавочке. Эфес как раз славился своими палатками. Ремесленники, делавшие их, жили, вероятно, в тех бедных предместьях, что лежали от горы Приона до утесистого холма Айа-Солук. Там, несомненно, и был первый очаг христианства; там находились апостольские базилики, гробницы, почитаемые всем христианским миром. После разрушения храма Артемиды, когда Эфес, прежде знаменитый в язычестве, стал таким же знаменитым в христианстве и занял перворазрядное место в воспоминаниях и легендах новой религии, весь византийский Эфес сосредоточился вокруг холма, которому выпало на долю быть местом драгоценнейших памятников христианства. Древнее местоположение превратилось в зловонное болото, как только деятельная цивилизация перестала регулировать течение вод, и старый город был постепенно оставлен; его гигантские памятники стали, вследствие выгодного своего расположения вблизи от судоходных каналов и моря, эксплуатироваться в качестве мраморных ломок, и город, таким образом, переместился более, чем на милю. Возможно, что первоначальной причиной этого перемещения было поселение в другом месте нескольких бедных евреев в царствование Клавдия или Нерона. Древнейшее турецкое завоевание явилось продолжением византийских традиций; место христианского города занял большой мусульманский город и так оставалось до тех пор, пока не воцарились над всеми этими воспоминаниями разрушение, лихорадка и забвение.

Здесь Павел не оказался лицом к лицу с синагогой, ничего не знавшей о новом таинстве, которую предстояло еще привлечь на сторону евангелия, как то бывало в первых его миссиях. Перед ним была церковь, образовавшаяся самым своеобразным и самостоятельным образом, при содействии двух добрых еврейских купцов и иноземного ученого, только полухристианина. Группа Аполлоса состояла из около двенадцати членов. Павел расспросил их и заметил, что вера их неполна; в частности, они никогда не слыхали о св. Духе. Павел пополнил их сведения, перекрестил их во имя Иисуса и возложил на них руки. Тотчас же на них сошел св. Дух; они стали говорить на разных языках и пророчествовать, как совершенные христиане.

Вскоре апостол стал стараться увеличить этот маленький кружок верующих. Ему нечего было бояться здесь того философского и научного духа, который стал на его пути в Афинах. Эфес не был крупным умственным центром. Суеверия царили там неограниченно, все проводили жизнь в безрассудных заботах о демонологии и теургии. Эфесские магические формулы (Ephesia grammata) были знамениты; колдовских книг было изобилие, и масса людей тратила свое время на эти глупые ребячества. Около этого времени в Эфесе мог находиться Аполлоний Тианский.

Павел по своему обыкновению произнес проповедь в синагоге. И в течение трех месяцев он, не переставая, каждую субботу возвещал царствие Божие. Успех был незначительный. До возмущения и строгих мер против него дело не дошло; но учение его было встречено бранью и презрением. Тогда он решил отказаться от синагоги, и стал собирать своих учеников особо, в месте, носившем название Sхoлn Tvрavvov, Быть может, это было общественное место, одна из тех scholae или полукруглых амфитеатров, которых так много было в древних городах, и которые служили, подобно крытым галереям, для бесед и свободного преподавания. Возможно, что тут, наоборот, речь идет о частной зале, принадлежащей кому-нибудь, напр., грамматику, носившему имя Тиранна. Вообще христианство редко пользовалось схолами, которые почти всегда были частью термов или гимназий; излюбленным местом христианской пропаганды, после синагоги, был частный дом, домашний очаг. В обширной метрополии, Эфесе, проповедь, однако, могла осмелиться выйти под открытое небо. В течение трех лет Павел неустанно проповедовал в Schola Tyranni. Эта долгая проповедь в публичном, или почти публичном, месте стала довольно известной. Кроме того, апостол часто посещал дома обращенных или заинтересовавшихся. Слово его одинаково обращалось и к евреям и к язычникам. Вся проконсульская Азия прослышала об имени Иисуса, и в округе образовалось несколько церквей, подчиненных Эфесской. Много разговоров вызвали также несколько совершенных Павлом чудес. Его слава чудотворца дошла до того, что старались усердно достать платки и рубашки, прикасавшиеся к его коже, чтобы прикладывать их к больным. Создалось убеждение, что его личность изливала врачебное свойство, которое передавалось таким образом.

Склонность Эфесян к волшебству не могла не привести к еще более поразительным случаям. Павел прослыл за имеющего великую власть над духами. По-видимому, еврейские заклинатели пытались похитить у него чары и изгонять духов "именем Иисуса, которого проповедует Павел". Рассказывали о неудаче, постигшей некоторых из этих обманщиков, которые называли себя сыновьями или учениками некоего первосвященника Скева. Стараясь изгнать помощью вышеуказанной формулы очень злого духа, они услышали грубую брань из уст бесноватого, который, не довольствуясь этим, бросился на них, разорвал в клочья их одежды и осыпал их ударами. Духовное развитие стояло так низко, что некоторые евреи и язычники уверовали в Иисуса из-за одного этого ничтожного случая. Эти случаи обращения произошли,

главным образом, среди тех, кто занимался магией. Пораженные высокой степенью действительности формул Павла, любители сокровенных знаний явились к нему и доверили ему свои обряды. Были даже такие, которые принесли свои колдовские книги и сожгли их; Ephesia grammata, сожженные при этом, были оценены в 50.000 серебряных драхм.

Отвратим свои взоры от этих грустных теней. Все, что делается невежественными народными массами, запятнано противными чертами. Самообман, химера суть непременные условия великих дел, совершенных народом. Только творения мудрецов чисты, но мудрецы обыкновенно бессильны. Наши медицина и физиология стоят гораздо выше Павловых, мы свободны от многих заблуждений, которые он разделял, и, увы, можно вполне основательно опасаться, что мы никогда не совершим и тысячной доли того, что совершил он. Только когда все человечество будет просвещено и дойдет до известной ступени позитивной философии, только тогда дела человеческие пойдут разумно. Нельзя было бы ничего понять в истории прошлого, если бы отказывать в признании благотворными и великими движений, к которым примешано не мало двусмысленных и мелочных черт.

Глава XIII. Успехи христианства в Азии и Фригии

Во время пребывания Павла в Эфесе, его охватил крайний пыл деятельности. Помехи встречались ежедневно, противников было много, и яростных. Эфесская церковь, не будучи вполне созданием Павла, насчитывала в лоне своем иудео-христиан, которые энергически боролись с апостолом язычников относительно важных пунктов. Было два, так сказать, стада, взаимно предававших друг друга анафеме и отрицавших друг за другом право говорить во имя Иисуса. Язычники, со своей стороны, недовольны были успехами новой веры, и уже показывались малоуспокоительные симптомы. Между прочим, однажды Павлу грозила такая серьезная опасность, что он сравнивает свое положение в этом случае с положением человека, отданного диким зверям; возможно, что инцидент этот произошел в театре, что делает это выражение вполне подходящим. Аквила и Присцилла спасли его, рискуя ради него своей жизнью.

Но апостол ни на что не обращал внимания, ибо слово Божье было плодотворно. Вся западная часть Малой Азии, в особенности же бассейны Меандра и Герма, около этого времени покрылась сетью церквей, и нет сомнения, что Павел был более или менее непосредственным основателем их. Смирны, Пергам, Фиатиры, Сарды, Филадельфия, вероятно и Траллы, получили, таким образом, семена веры. В городах этих уже были значительные еврейские колонии. Кротость нравов и скучное течение провинциальной жизни, в прекрасной, богатой стране, уже в течение многих веков замершей для политической жизни и умиротворенной до льстивости, подготовили души многих к радостям очищенной жизни. Мягкость ионийских нравов, столь неблагоприятная для национальной независимости, способствовала распространению вопросов нравственных и социальных. Это доброе население, чуждое воинственности, если можно сказать, - женственное, было по природе христианским. Семейная жизнь была в его среде, по-видимому, очень крепкой; привычка жить на улице, и для женщин - на пороге дома, в прелестном климате, способствовала развитию высокой степени общественности. Азия, со своими азиархами, начальниками игр и зрелищ, казалась увеселительным союзом, обществом, имевшим целью удовольствия и празднества. Еще в наши дни христианское население там очаровательно-веселое; женщины румяны, с мягким туманным взором, прекрасными светлыми волосами, сдержанной, скромной поступью и производят разительное впечатление своей красотой.

Таким образом, Азия стала, так сказать, второй областью царствия Божия. Города в тех местах, если оставить в стороне памятники, вероятно, несущественно отличались от современного своего облика: это и тогда были беспорядочные, тесные группы деревянных домов, с прозрачными стенами, лавки, покрытые наклонной крышей; кварталы, в большинстве случаев расположенные уступами друг над другом, и всегда усеяны прекрасными деревьями. Общественные здания, необходимые в жаркой стране, живущей жизнью удовольствий и отдыха, отличались необычайной величественностью. Это не были здесь, как в Сирии, искусственные здания, мало приспособленные к нравам населения, города колонн, настроенные для бедуинов. Нигде величественность удовлетворенной и уверенной в себе цивилизации не проявляется в более подавляющих формах, чем в развалинах этих "великолепных азиатских городов". Прекрасные места, о которых у нас идет речь, становились хозяевами мира по своему богатству всегда, когда их не угнетали фанатизм, война или варвары; они обладали почти всеми источниками богатства и этим заставляли наличность более благородных народов собираться в их руках. Иония в первом веке была густо заселена, покрыта городами и деревнями. Бедствия эпохи междоусобных войн были забыты. Могущественные ремесленные союзы (eрyaoiai, ovveрyaoiai, ovuBiwoeic), сходны с таковыми же учреждениями в Италии и Фландрии средних веков, назначали своих должностных лиц, воздвигали общественные сооружения, статуи, исполняли общественно-полезные работы, основывали благотворительные учреждения, разнообразным образом оказывали свое благосостояние, процветание, нравственную деятельность. Наряду с промышленными городами Фиатирами, Филадельфией, Гиераполисом, где главным образом развиты были азиатские промыслы - изготовление ковров, окраска тканей, обработка шерсти и кожи, - процветала богатейшая земельная культура. Благодаря разнообразным произведениям берегов Герма и Меандра, минеральным богатствам Тмола и Мессогиса, откуда происходили сокровища древней ассирийской Лидии, образовалась, особенно в Траллах, богатая буржуазия, которая не раз соединялась брачными узами с царями Азии и иногда возвышалась даже до царского престола. Еще более умело эти выскочки облагораживали себя своими литературными вкусами и щедростью. Правда, в их произведениях нечего искать ни греческой тонкости, ни греческого совершенства. При виде подобных памятников разбогатевших людей ясно чувствуется, что когда они были воздвигнуты, всякое благородство уже исчезло. Муниципальный дух, однако, был еще очень силен. Гражданин, ставший королем или попавший в милость у Цезаря, стремился к занятию должностей в родном городе и тратил свое состояние на украшение последнего. Это стремление к сооружениям было в эпоху апостола Павла во всей своей силе, отчасти вследствие землетрясений, которые, в особенности в царствование Тиберия, разорили страну и вызвали необходимость многих возобновительных работ.