Апостол Тимофей. Опыт историко-художественной реконструкции
Шрифт:
Он помолчал и добавил:
– Ты понял, Тимофей? И теперь не произошло ничего необычного. Произошло то, что и должно было произойти. Я был в долгу перед Стефаном. Теперь мы увиделись с ним. Он простил меня. И поверь, мне стало гораздо легче. Я верю, мы увидимся снова. Будем все вместе. А пока знай, что нужно не просто поверить, что Иисус – Сын Божий, то есть Царь Израиля. Нужно поверить, что за Его страдания нам простятся старые грехи, и сами мы обновимся. В том и оставление наших согрешений, когда мы оставим свои грехи, а грехи эти оставят нас. Когда такое случается,
Слова эти запали Тимофею в душу. Память еще не раз подсказывала ему прошедшие грехи юности, а совесть обличала за них. И он молился вместе с апостолами, чтобы Бог простил его через страдавшего Иисуса Христа.
Павел поправлялся еще несколько дней. В городке было спокойно. Кроме Афродисия и Гермаса, вообще, никому не говорили, что он еще жив. Те разбойные иудеи перед своим бегством из Листры сами растрясли по городу новость, что Шауль убит, причем, разумеется, руками местных жителей. И чтобы не навлекать подозрений, все местные словно воды в рот набрали о его судьбе.
Впрочем, это было на руку нашим героям. Варнава потихоньку проповедовал в мастерской Тимофея, но не во всеуслышание на площади, а среди тех, кто к нему приходили сами. Это были люди, уже слышавшие проповедь апостолов в первые дни. Обычно у них хватало такта не расспрашивать о судьбе Павла, об обстоятельствах его погребения.
Тимофей и сам нередко слушал разговоры Варнавы с жителями. Вскоре он уже много знал о жизни и проповеди Иисуса, об обстоятельствах суда над ним, о свидетелях Его воскресения. Мать и бабушка тоже верили Павлу и Варнаве. Они особо оценили ревность апостолов о том, чтобы верующие их проповеди уклонялись от жертв и всякого иного служения мертвым богам.
У Тимофея подошел тяжелый и торжественный день в его ремесленном расписании: день обжига. Предварительно выжатая на круге и высушенная глиняная посуда проходила испытание и закалку огнем. Чтобы создать в печи нужный жар, заранее запасали дрова и уголь, а во время обжига требовалось непрерывно качать мехи. Помощь Варнавы оказалась очень кстати.
– Огонь испытает дело каждого, каково оно, – говорил Павел Тимофею, сидя рядом с печью и пока еще не имея сил помогать гончару. – Из одной бадьи взята глина, на одном круге и одним мастером превращена в посуду, но только огонь разберет, какой сосуд годен. Одни сосуды станут прочными и потребными на все, другие разобьются. У тебя обычно много ли горшков трескается при обжиге?
– Да, случается, – отвечал Тимофей с дрожью в голосе. Он понимал аналогию, но ему сейчас было не до нее.
– Ну вот, так и люди. Пока в печку не сунули – два горшка одинаковы, не отличить друг от друга. Огонь все покажет. Так и нас проверяет огонь. Одних утверждает, других разломает. Так и день Господень. Да и любой день испытания нашего.
– Все так, я согласен, – ответил Тимофей. – И все-таки, отцы мои, помолитесь об успехе нашей работы сегодня. Уголь добыть дорого, глины ушло много. Уж сама работа не в счет. Если много посуды испортится, тяжко нам всем придется.
Он подбрасывал уголь, качал меха
«Да, в тот день будет еще более беспокойно и трепетно», – думал он.
Он продолжал работу, глядя за тенью колышка и заранее отметив на земле угол, на который она должна повернуться. С полдороги Тимофей прикинул, что угля может не хватить на все время топки, подсунул дрова посуше и потоньше. «Выдержала бы печь, выдержала бы посуда, вот уж право, судный день для любого горшечника».
Вот, наконец, можно было остановиться и перестать качать. Угля хватило. Слава Богу! Вытерли пот, омыли руки и лица. Но результат можно будет увидеть только поутру. Посуда всю ночь остывает вместе с раскаленной печью. Тимофей на ощупь проверял, как она нагрета. Вроде, как обычно. Но это еще мало о чем говорит.
Утром, когда с трепетом открыли печь, вздохнули с облегчением. Все получилось вполне удачно, брака почти не было.
– Вот, Тимофей, благопотребен ты и для труда твоего, и для Царства Божия, – похвалил мастера Варнава, и юноша расплылся в улыбке. Немного было у него самостоятельных обжигов на счету, и этот был самым удачным.
Через несколько дней, когда Павел уже шел на поправку, Варнава предложил им всем креститься во имя Господа Иисуса Христа. Афродисий, Гермас и еще человек десять мужчин и женщин тоже уверовали и захотели креститься.
Чтобы не привлекать внимания, Варнава разделил их на две группы. В два разных дня отдельно крестил мужчин и отдельно женщин в источнике за городом. Теперь в Листре появилась христианская община.
После крещения Павел сообщил и нечто новое для всех. Он сказал:
– Братья и сестры, нам с вами надлежит еще сделать одно важнейшее дело. Мы рассказывали вам о страдании Господа Иисуса и его воскресении, но не сказали о том, что было позже, и что очень важно для всех нас. Теперь мы, несмотря на опасность, идем по всем тем общинам, где благовествовали, чтобы помолиться о верующих и чтобы Господь дал всем вам дар Святого Духа.
– А что это такое? – спросили сидевшие.
Ответил Варнава, поскольку он был непосредственным свидетелем и участником.
– Когда Иисус воскрес и отошел от верующих на Небеса, то через десять дней, в праздник дарования закона, он послал своим ученикам чудесное знамение. Когда они были собраны вместе, внезапно над ними появились как бы языки пламени, и они внезапно стали благословлять Бога на тех языках, которых никогда не учили. Случившиеся рядом пришельцы, иудеи, собравшиеся в Иерусалим на праздник из разных стран, услышали речь на языках тех народов, где они живут. Это было знамением того, что теперь люди, говорящие на всех языках земли, будут на этих языках славить Бога и придут в Его царство. Я тоже сам видел это знамение. Важно, что Иисус, еще до вознесения на небо, предупреждал учеников, что они получат особую силу, когда сойдет на них Дух Божий.
Конец ознакомительного фрагмента.