Апраксин двор

Пылаев Валерий

Впрочем, дело было не только в этом — меня гнала вперед чуйка. Что-то внутри настойчиво подсказывало: Грозин не станет держать оборону и отстреливаться до прибытия городовых. На это нужна отвага, а с ней у его благородия наверняка проблемы: такие люди скорее предпочитают удрать, предоставив разгребать все другим.

Наполненное дымом и запахом пороха нутро особняка встретило меня треском пламени, руганью и криками. Я походя пнул в бок скорчившегося на полу мужика, который пытался дотянуться до лежавшего в паре шагов револьвера, несколько раз наугад пальнул в сторону лестницы — и тут же нырнул

в направо, на всякий случай убираясь с линии огня в коридор. Через пару шагов навстречу невесть откуда выскочил высокий тощий юнец в мундире гвардейского полка. На поясе у него болталась кобура, но идиот зачем-то рванул из ножен саблю и с визгом бросился на меня.

Я не стал стрелять — не хватало еще ненароком угробить сынка какого-нибудь сиятельного князя, которому не посчастливилось связаться с дурной компанией. Пацан явно не блистал умом и перепугался до смерти, да и орудовать клинком не умел совершенно — так что я просто перехватил удар, стукнул горе-вояку в висок рукояткой «браунинга» и заботливо опустил на ковер.

И едва успел прижаться к стене, когда с дальнего конца коридора загрохотал пистолет. Не обычный наган — явно что-то посерьезнее и подороже.

— Пошли вон отсюда! Вы хоть знаете, на кого лезете, собаки плешивые?!

Дым и полумрак надежно скрывали лицо стрелка, однако голос я, конечно же узнал. Чутье в очередной раз не ошиблось и вывело меня прямиком на хозяина особняка. Как я и ожидал, его благородие не собирался встречать врага с оружием в руке и явно спешил на выход — но мое появление изрядно спутало ему карты.

— Отлезь, гнида! — рявкнул Грозин. — Убью!!!

Я высадил на звук остаток магазина и полез в карман куртки за запасным. Будь у меня чуть побольше времени пристреляться, я бы, пожалуй, смог бы залепить пару пуль его благородию прямо в черепушку, но тот и не думал сидеть не месте: стоило моему «браунингу» стихнуть, как среди клубов дыма мелькнула широкая спина.

Я успел выстрелить два или три раза перед тем, как в конце коридора скрипнула дверь, но, наверное, не попал — оставалось только бежать следом. К счастью, Грозину не хватило сообразительности караулить у черного хода, где мой силуэт на фоне двери был бы лучше любой мишени. Напротив, его благородие удирал с неожиданным для такого крупного человека проворством и теперь вовсю петлял между деревьями в саду.

Погоня снаружи вряд ли продолжалась дольше минуты, но мы успели обменяться чуть ли не десятком выстрелов. Я старался не палить попусту, и все же боезапас таял куда быстрее, чем хотелось бы. Впрочем, у Грозина дела шли еще хуже: то ли он не имел привычки носить с собой патроны, полагаясь на Талант и недюжинную силу, то ли успел истратить все раньше — когда «браунинг» сожрал последний магазин и снова загрохотал, в ответ раздалась лишь тишина.

А через два десятка шагов я наткнулся на валявшийся в траве пистолет с отведенным назад затвором. Его благородие отстрелялся, и теперь просто убегал, оставляя за собой капли крови — видимо, разок я его все-таки зацепил.

— Эй, чучело! — позвал я, осторожно шагая вперед. — Стой! Все равно ведь не уйдешь.

Где-то за спиной еще гремели выстрелы и догорал в полумраке июньской ночи особняк. Городовые наверняка спешили на шум, а по моим

следам могли следовать не только друзья, но и враги — сейчас это не имело уже никакого значения. Остались только я, Грозин, три или четыре патрона в «браунинге» и желание довести начатое на дуэли дело до конца.

Когда высокая и плечистая фигура выскочила из-за дерева в десяти шагах впереди и ломанулась куда-то в сторону, я выстрелил не целясь, от бедра. И наверняка промахнулся — но потом все-таки заставил себя выдохнуть, и время послушно замедлилось, позволяя действовать уже без спешки: развернуться, поднять «браунинг», подхватить снизу второй рукой — для верности, чтобы ствол меньше дергался. Прикрыть один глаз, как в тире, совместить мушку и прорезь на удаляющейся широкой спине.

И, наконец, выстрелить.

Бам. Затвор дернулся, выплевывая блеснувшую латунью гильзу, и Грозин споткнулся на бегу, будто зацепив ногой какую-нибудь корягу.

Бам. Второй выстрел заставил его перейти на шаг, а потом и вовсе остановиться.

Бам. «Браунинг» лягнулся в последний раз и застыл мертвым железом. А я стоял и смотрел, как темный силуэт в прицеле медленно опускается на одно колено.

— Ну все, отбегался, родной. — Я отшвырнул опустевшее оружие и уже без спешки пошел вперед. — Вот смерть твоя и пришла.

— Обойдешься, — прорычал Грозин, кое-как разворачиваясь в мою сторону.

Я не мог промахнуться. Все три пули совершенно точно попали, куда следует: в поясницу, между лопаток — туда, где у людей обычно находится сердце — и куда-то в область затылка. И все же его благородие явно не торопился умирать.

— Когда ж ты уже подохнешь, зараза? — вздохнул я, оглядываясь по сторонам в поисках чего-нибудь увесистого и, желательно, острого. — Ну не душить же тебя…

— Ишь какой прыткий. Ну подстрелил, догнал — а дальше-то чего? — Грозин сплюнул и с ухмылкой вытер рукавом окровавленные губы. — Один ты тут, дурак — один и помрешь.

Пока трижды простреленное чуть ли не насквозь тело без каких-либо видимых усилий поднималось с залитой кровью травы, я успел подумать, что не так уж много знаю о Талантах и пределах способностей Владеющих в этом мире. Что разумный человек на моем месте дождался бы подмоги или прихватил из дома честно добытую в бою саблю. Что в моем возрасте совершать ошибку и недооценивать противника не просто глупо, а до нелепого смешно…

Впрочем, теперь-то какая разница?

— Ну ладно. Как скажете, ваше благородие. — Я сбросил с плеч куртка. — Душить — значит, душить.

— А вот это вряд ли, — усмехнулся Грозин.

И двинулся на меня, с каждым шагом вырастая примерно на полголовы.

Глава 38

— Да что ж ты такое?.. — пробормотал я, отступая на шаг.

Грозин перевоплощался прямо на ходу: раздался в плечах, чуть сгорбился, будто огромные лапы-ручищи вдруг стали слишком тяжелыми. Грудь разошлась вширь, с треском разрывая одежду. Лопнул ворот на шее, брызнули пуговицы сорочки, а лицо вытянулось вперед, с каждым мгновением все больше напоминая оскаленную звериную морду. Полыхнули в полумраке глаза, отражая огонь далекого пожарища, и во все стороны по саду прокатился низкий утробный рык.