Апрельская сказка
Шрифт:
Глядя на него завороженно, как кролик на удава, Дорис с трудом проглотила комок в горле.
— Не знаю, можно ли тебе доверять, — прошептала она.
— Боишься, что я тебя опять обижу?
— Да...
— Я тоже не знаю, — честно признался Итан, — но может быть, все-таки стоит попробовать?
— Не уверена...
— Дай мне хотя бы месяц, Дорис. Всего четыре недели!
— С условием, что все это время ты не будешь ко мне прикасаться.
— Договорились, — согласился он с явной неохотой.
Глядя на его лицо, до которого ей безумно хотелось дотронуться,
— Поезжай домой, Итан, тебе надо выспаться.
— А ты не сбежишь?
— Нет.
— Обещаешь?
— Да. Но только этот месяц.
Итан кивнул и поднялся, чтобы уйти. Глядя на нее сверху вниз, он сдержанно улыбнулся:
— Я позвоню тебе, как только проснусь.
— Хорошо.
Он протянул к ней руку, но, вовремя вспомнив об обещании, сунул ее в карман.
— Мне будет совсем непросто сдержать слово. Ведь прикасаться — это так естественно. Ты настаиваешь на своем условии?
— Да, — непреклонно подтвердила Дорис.
— Что ж, справедливо. Не забудь позвонить агенту по продаже недвижимости.
— Не забуду.
— И обязательно сходи к доктору.
— Схожу.
Он ушел. Дорис сидела и думала, не совершила ли она очередную глупость. Прожить месяц без всякого физического контакта с ним, — но ведь тем самым она наказала сама себя! В ней снова нарастало напряжение. Однако до сих пор связь между ними была только на уровне физиологии. Ведь должно же быть что-то еще! А если окажется, что больше ничего нет? Тогда она уедет. И будет растить ребенка одна.
Они вытерпели всего неделю. Кошмарную неделю. Когда Дорис ставила свое условие, она не представляла, сколько раз в течение дня людям приходится прикасаться друг к другу, например, передавая какую-нибудь вещь или снимая с пиджака пушинку. А им ничего этого нельзя. Она сама так решила.
К следующей пятнице она была уже на пределе. Ее нервы были натянуты, от малейшего повода она вздрагивала и вскидывалась, как молодая необъезженная лошадка. У нее было такое чувство, словно ее грудь перетянули ремнями, сдавив ребра и легкие, да и Итан, казалось, в любую минуту готов был взорваться. В первый день это было даже забавно, однако к концу недели от веселья не осталось и следа. Они ходили в театр, ужинали и обедали вместе, но все время на людях.
А сейчас он должен зайти за ней, чтобы повезти на прием в честь одного из своих клиентов — писателя, удостоенного престижной премии. Дорис заметно нервничала. Глядя на себя в зеркало, она подумала, что ей больше подошла бы телега, возившая осужденных на плаху, а не такси. Она чувствовала себя так, словно собиралась на собственную казнь.
Черное платье — память о сотрудничестве с «Лорен косметикс» — было неприлично дорогим, но теперь его недолго осталось носить. Скоро живот станет заметен. Дорис была у врача, и тот подтвердил, что она беременна. Он предупредил, что через некоторое время она почувствует, как ребенок шевелится. Однако сейчас все это казалось не очень реальным. Черное платье, открывавшее загорелые плечи и ниспадавшее до пят точно рассчитанными живописными складками, безукоризненно обтягивало ее пока еще
Черные с золотом туфли, сумочка в тон, золотые серьга и ожерелье на шее. Густые волосы, свободно лежащие на плечах, мастерски наложенная косметика. Дорис была ослепительно прекрасна! Она подумала, что похожа на дорогую куклу. Если там будут фотографы и ее узнают... Многие видели ту газету с фотографией...
В дверь позвонили. Дорис вздрогнула, но постаралась взять себя в руки. Не может же она всю жизнь бояться! В конце концов, ее проблемы с Итаном гораздо сложнее и важнее любых столкновений с вездесущими репортерами.
Словно перед прыжком в воду, она сделала глубокий вдох, медленно спустилась вниз и открыла дверь.
Итан, пораженный в самое сердце, застыл на пороге. Глаза его были такими же голодными, как и у нее.
— О Господи, — прошептал он.
У Дорис на языке вертелись те же слова. Он притягивал ее, словно мощный магнит — тонкий железный прутик. Покачнувшись, она крепко ухватилась за дверную ручку. Сама установила правила, — должна их придерживаться.
В смокинге Итан выглядел просто сногсшибательно. Только безумное желание в глазах и легкий румянец на скулах выдавали его истинное состояние.
Таксист просигналил, и оба вздрогнули.
— Поехали? — спросил он неуверенно.
— Да, — прошептала она.
Обед тянулся бесконечно долго. Дорис не слышала ни слова из того, что говорилось за столом. Она так и не поняла, кто из писателей получил премию, и даже не заметила никаких фотографов! Она ела то, что перед ней ставили, не сводя горящего взгляда со своего спутника. Все ее существо было настроено на Итана и только на него. Когда нескончаемый обед наконец закончился и они смешались с другими приглашенный, кто-то нечаянно толкнул Дорис, и она, чтобы не упасть, машинально ухватилась за Итана. Тот издал хриплый стон, словно раненый зверь, и с шумом втянул воздух.
— Что ты делаешь? — процедил он сквозь зубы. — Не прикасайся ко мне, ради Бога! Не здесь и не теперь.
Встретившись с ней взглядом, он поставил бокал на чей-то столик и сказал:
— Пойду договорюсь насчет комнаты.
9
— Не надо, — прошептала Дорис без тени убежденности в голосе.
Итан подозвал официанта, тихонько сказал что-то и сунул ему деньги. Тот кивнул и торопливо отошел. Через пару минут они вышли в фойе, где их уже ждал юноша с ключом от номера в руке. Итан кивнул ему в знак благодарности и буквально втолкнул свою спутницу в лифт.
— Послушай... — попыталась она сопротивляться.
— Молчи! — Он нажал на кнопку и откинулся назад, опершись о стенку и следя взглядом за мельканием цифр на светящемся табло.
Дорис смотрела на него, замирая от страха и желания. Лифт остановился, и Итан выпрямился. Не глядя на Дорис, он отступил в сторону, пропуская ее вперед. Потом они бесшумно двинулись по коридору, покрытому мягким ковром, она шла за ним, как робот, — и остановились перед нужным номером. Итан молча отпер дверь, и они вошли.