Апрельское, или Секрет забытого письма
Шрифт:
Те мужчины табора, что ушли воевать, так и не вернулись. Кроме одного. Юная цыганка рассказала акушерке, что забеременела от своего любимого Василия. А он сбежал на фронт, сказал, что будет гнать фашистов. И теперь ничего о его судьбе она не знала.
В своих письмах женщина рассказывала, что осенью сорок третьего молодой цыган вернулся после ранения с фронта, но не нашёл ни любимую, ни свой табор. Встретила его только весть о случившейся с ними беде. Какое-то время обитал на чердаке у людей, живших в том доме, где мне волею судеб выпало оказаться. Хозяйка, Анна Борисовна Попова, работала акушеркой в местном роддоме, а муж её, Иван
О спасённом сыне, которого нарекли Ильёй, Анна Борисовна Василию так и не сказала. Боялась, что захочет забрать ребёнка у приемных родителей. А ведь те и сами не знали, что растят неродного малыша. Всё корила себя автор писем, что дел наворотила, а изменить уже ничего не могла. Да и что смог бы дать сыну отец, у которого у самого за душой ни гроша? А так у мальчика появилась семья.
Какое-то время Василий жил у приютившей его женщины, учился в вечерней школе. Дождавшись Победы, подался именно туда, в Крым. Дескать, там у него были дед и бабка, которых он никогда не видел. Кочевая жизнь разбросала цыганский народ по всей планете. У многих цыган есть родственники в других странах. Здесь, в Апрельском, ему не было смысла оставаться. Так и уехал. И больше от него не было никаких вестей.
Анна Борисовна ходила на место расстрела и захоронения цыган, а муж её, как вернулся домой, самостоятельно установил там крест. Они носили туда цветы. Галине женщина писала, что хотела показать ей братскую могилу, но так и не вышло.
Когда-то Максим возил меня в маленький городок, поблизости с которым был расположен посёлок Апрельское. Там давно жила его бабушка. Но тогда я не знала, что звали её Галина Варвина. И что именно ей писала письма бывшая акушерка городского роддома… Это дочь Галины родилась мёртвой и это Галине принесли цыганского мальчика. Неужели Максим хочет найти этого цыгана Василия, своего деда? Даже не представляю, сколько ему сейчас может быть лет. Мало верилось в то, что он до сих пор жив.
Моя книга начиналась такими словами: «В детском отделении царила полная тишина. Новорожденных было мало и все они спали. Женщина тихо вошла, поискала глазами нужную кроватку. Крупный смугленький мальчик… Он-то ей и нужен. Акушерка осторожно взяла ребёнка и поспешила к выходу. Где-то вдалеке слышались звуки канонады, взрывы. Ходили слухи, что немцы уже этой ночью могут войти в город». Именно так я представляла себе те события. Но ведь это всего лишь моя фантазия. А если я что-то не так поняла или исказила? Я не могла решить, взять ли с собой в поездку несколько экземпляров книги, чтобы подарить представителям общины. Что если там найдутся те, что эту историю знает лучше меня? Неприятно будет, если обвинят в передёргивании фактов или пиаре на трагедии табора. Хотя какой пиар? Книга ведь совсем не скандальная. Думала-думала об этом и наконец заснула.
Две недели пролетели незаметно. Котов я на время отдала маме, а Никиту на выходные возьмёт к себе Андрей. В Крым мы ехали на поезде. Макс оплатил в купе все четыре места, чтобы мы были одни. Он очень радовался этой поездке. Говорил, что наконец-то мы куда-то отправились только вдвоём. Потом поправил себя, что всё-таки втроём, и довольно засмеялся. Живота у меня ещё не было, но Максим с ним разговаривал и был уверен, что родится дочь. А ведь пол скажут минимум на первом скрининге, да и то не факт, что будет видно.
Разложив вещи, мы приготовились к уютному времяпрепровождению.
—
Он смотрел на меня с умилением и постоянно улыбался.
— Это в тебе цыганская кровь бурлит, — пошутила я и добавила: — А я мало куда ездила. В основном на автобусах. Про поезда слышала много ужасов, что в них и зэки, и дембеля, и другой неприятный контингент.
— Зэков я никогда не встречал. Или это были очень хорошо замаскированные зэки. А дембеля чаще всего приятные весёлые ребята. Да и тут поезд фирменный, купе на двоих, так что неадекватных гостей можно не опасаться, — успокоил меня Максим.
Мне казалось, что мы только и делали, что ели. Особенно Макс. Похоже, в поездах, как на природе, на всех нападает жор. Я переживала, что меня будет жутко укачивать, но оказалось всё не так плохо. Начало нашего путешествия приносило мне только удовольствие, и я надеялась, что так будет и дальше.
К вечеру Максим разоткровенничался. Рассказывал, как вместе с другом решил организовать благотворительный фонд, потому что стремился, чтобы о трагедии его предков узнало как можно больше народу, чтобы памятник был, и цветы к нему носили.
— Почему-то все думают, что мне всё в жизни на блюдечке досталось, — говорил Макс. — Родился с золотой ложкой во рту. И что всё незаслуженно. От этого зависть, желание укусить. А ведь в моей жизни были минуты такого отчаяния, что никому не пожелаешь. Когда отец в припадках ярости крушил всё вокруг, а мне лет восемь-девять и у меня душа в пятки уходила. И когда он умирал у меня на руках. Та ночь была страшной и бесконечной. Потом гибель жены. Это словами не передать. Вот она, радостная, мне звонит, спрашивает можно ли взять машину, говорит, что едет на УЗИ и узнает пол ребенка. А через час сообщают, что она в коме в реанимации. Я тогда в Латвии был. Мы с другом гоняли подержанные тачки сюда. Тоже не самые приятные воспоминания. Я думал, мне никогда не повезёт. Только начинает жизнь налаживаться и обязательно какой-то удар сбивает с ног.
По-моему, чем больше я узнавала Максима, тем сильнее влюблялась. Не помню, чтобы мы вот так с ним сидели и откровенничали, рассказывали друг другу о своём детстве, смешных и страшных случаях, о своих друзьях. Одно из самых прекрасных мгновений в моей жизни — вот оно. Ехать в поезде вдвоём с Максимом и ни о чём не думать. Такие удивительные мысли посещают и воспоминания.
Я искала ответы на свои вопросы. И нашла их в себе. Поняла, что любовь — это не всегда нежная, добрая, окутывающая энергия, в которой нет места негативу. И нужно разрешить себе чувствовать. Не осуждать себя и не запрещать себе ничего. Я сама себя грызла и съедала. А потом поняла, что мы все люди и все мы вправе испытывать те чувства, которые у нас возникают. Нельзя их гасить, закрывать в себе или от них прятаться.