Арабо-израильские войны
Шрифт:
В движение пришло свыше пятисот машин — аутомитрайезы и пушечные «Мармон Харрингтоны», артиллерийские тягачи с прицепленными орудиями, «хав-траки» (т. е. полугусеничные бронетранспортеры), грузовики и джипы с пехотой, радиостанции, реммастерские, санитарные машины, интендантские грузовики и прочее, и прочее, и прочее…
На всем пути их провожали толпы восторженных жителей. Дети бросали цветы, старики били поклоны, прославляя Аллаха. Автомобили были украшены ветвями вечнозеленого лавра и пальм (и совсем не в качестве маскировки против налетов вражеских ВВС, которых тогда просто не существовало). Все это напоминало, со слов Глабба, «карнавальное шествие, а не армию на тропе войны». Рядовые солдаты были искренне убеждены, что их ведут
Что касается их командующего, то Тель-Авив его не занимал совсем, а мысли были прежде всего об организации «подобия войны».
Но в самом лагере Зерка, точнее в центре связи арабских армий, эйфории было гораздо меньше, чем на улицах Аммана. Генсек Лиги Аззам-Паша с грустью констатировал: «Там царил полнейший беспорядок…» Прибывший генерал египетской армии, который должен был держать коллег в курсе всех ее передвижений, был в полном неведении, где она собственно находилась. От Ирака вообще никто не появился.
Не появился там и Сафуат-Паша. Вместо этого он прислал телеграмму: «Будучи убежденным, что отсутствие согласованного плана действий может привести только к катастрофе, направляю вам свое прошение об отставке». Так, в самый решающий момент армия оказалась без командующего.
Единственный обнадеживающий голос принадлежал английскому офицеру связи, представлявшему Легион: «Эффенди! (Господа!) Ну и зададим мы им трепку! Я вам обещаю!» — повторял он всем встреченным арабам.
Трудно сказать, насколько он был искренен, ведь находились англичане, которые придерживались совсем других мнений. Этот день 13 мая был последним, когда солдаты и офицеры могли напоследок обзавестись восточными сувенирами. Поторопился на рынок и полковник Джек Черчилль, который месяц назад так пытался спасти еврейский конвой на Хадасса-Роуд. Он присмотрел там два симпатичных ковра. Торговец запросил сто палестинских фунтов, на что Черчилль только рассмеялся. Отсчитав четыре бумажки по десять, он широким жестом припечатал их к протянутой ладони продавца: «Приятель, радуйся хоть этому, так как завтра придут евреи и отберут весь твой товар задаром».
Утром 30 апреля, с началом битвы за Катамон, гарнизон Кфар Этциона получил приказ поддержать «палмахников» Давида Элазара. Нарушить сообщение Хеврон — Иерусалим, сорвать переброску всех арабских подкреплений, взорвать мосты, перерезать телефонную связь — все это проводилось под девизом «Нет-са Йерушалаим!», что в переводе на русский: «Пусть вечно живет Иерусалим!» или «Да здравствует!..»
Такого арабы уже не смогли стерпеть. 4 мая, впервые с начала текущей конфронтации, в бой вступили тяжелые пушечные бронемашины и солдаты Арабского легиона. Передний аванпост евреев был смят. Бой был остановлен только по приказу командующего Глабб-Паши, который не желал ввязываться в большое сражение накануне больших событий. «Мы скоро вернемся», — бросил арабский офицер окружавшим его «иррегулярам».
А на следующий день в Неве Овадия вновь хоронили своих погибших. «Что стоят наши жизни? — произнес Моше Силбершмидт, который был у них кем-то вроде комиссара, над отрытой братской могилой двенадцати человек. — Ничто по сравнению с нашей миссией, ибо здесь мы защищаем крепостные стены. Нет-са Йерушалаим!». (Вот так тогда велась политработа в войсках.)
…Они вернулись 12 мая. Во главе был тот же офицер, и теперь пора рассказать о нем, так как в наступившем мае месяце он будет одним из главных действующих лиц, достойным противником Давида Шалтиеля. Его имя и звание — Абдулла Телль, майор иорданской армии. Он происходил из семьи зажиточных иорданских землевладельцев. Телль был воплощением древней арабской цивилизации в нашей современности. Безукоризненного телосложения, с правильными чертами лица и черными усами, он вполне бы сошел за героя какой-либо восточной драмы, снятой в Голливуде. Он был достойно оценен англичанами и за не столь долгую службу
…12 и 13 мая непосредственно на поле боя командовал заместитель Телля капитан Хикмет Мухьяр. Он имел две роты легионеров и роту «Харрингтонов». Также в его распоряжении были сотни местных «иррегуляров». Но решающего успеха так и не было. Умело перебрасывая с места на место единственный тяжелый пулемет «Шпандау» и пару минометов, евреи пока отбивали его атаки. Стало ясно, что необходимо личное вмешательство Телля.
По прибытии на место утром 14 мая майор Телль обнаружил, что ситуация весьма далека от блестящей. Капитан Мухьяр позволил своим аутоканонам растянуться по столь большой дуге, что они утратили значительную часть своей эффективности. Более того, легионеры тоже поддались вирусу грабежа и уже не столь рьяно шли в атаку.
Телль решительно взял ситуацию в свои руки. Легионеры были отделены от партизан, а аутоканоны стянуты к высоте «Одинокое дерево», чтобы усилить мощность их огня. Атаки следовали волна за волной. Как позднее писал в мемуарах Телль, «евреи сражались с невероятным мужеством». Наконец, все было кончено, и от «Одинокого дерева» легионеры, поддерживаемые броневиками, устремились уже к главному киббуцу. Среди защитников там были Наум Бен Сира и Абрам Гесснер, у которых была единственная базука. Прицелившись в переднюю бронемашину, Бен Сира нажал на спуск. Ничего не произошло, может быть по причине, что они никогда не пользовались этим оружием прежде. Аутоканоны уже ворвались в периметр деревни.
Это был конец, и с командного пункта радистка Элиза Фейтвангер радировала в Иерусалим: «Арабы внутри киббуца! Их тысячи вокруг! Прощайте!» Сопротивление уже было бесполезно, и на крыше КП подняли белую простыню, испачканную кровью. Увидев этот сигнал, стали сдаваться один за другим еще уцелевшие опорные пункты. Их защитники, живые и раненые, стали подтягиваться на КП. Среди них были Яков Эдельштайн, братья Наум и Исаак Бен Сира, последние из оставшихся в живых шести братьев и сестер Бен Сира, живших в этом киббуце.
Всего собралось где-то около 50 человек. Подняв руки, они сгрудились в одну группу. Тем временем иррегуляры продолжали теснить их, и уже послышались крики «Деир Яссин». Вдруг застрочил недалекий пулемет; одновременно Эдельштайн увидел, как арабский штык с хрустом вошел в грудь соседнего камрада, стоявшего с поднятыми руками. В инстинктивном порыве он перепрыгнул через упавшего и бросился в сторону, понимая, что это его последний шанс. За ним устремились еще с десяток обреченных. Среди них были и братья Бен Сира. Как позднее рассказывал Эдельштайн, «арабы были повсюду, и шансов спастись ничтожно мало». В конце концов, он и Исаак очутились в густом винограднике, где закопались в землю, набросав на себя листвы. Им были слышны возбужденные крики арабов, которые занимались поисками бежавших, иногда одиночные выстрелы — очевидно, приканчивали задержанных.
…Листья вдруг зашевелились, и стало ясно, что их обнаружили. Поднявшись, они очутились лицом к лицу с пожилым морщинистым арабом. В руках у него не было оружия. «Не бойтесь!» — неожиданно произнес он, и в тот же момент несколько появившихся партизан с криками набросились на двух несчастных. «Вы уже достаточно убили сегодня, пощадите их!» — возвысил свой голос пожилой араб. «Мы прикончим и этих!» — прорычал партизан. Но старик обнял двух евреев за плечи и произнес: «Они под моей защитой!» Это был старинный и благородный арабский обычай, и иррегуляры не посмели нарушить его. Появившиеся два легионера оттеснили «Воинов джихада» и повели двух пленников на место сбора.