Арбалетчики госпожи Иветты
Шрифт:
— Я вам очень, очень благодарна! Бедняжка очень посвежела и даже поздоровела, насколько это возможно в ее положении.
— Правда? — ошеломленно переспросил Карстен.
— У меня тоже есть для вас приятная новость. Приходил ваш лейтенант, как его, Асприн. Он не мог ждать и просил меня сообщить вам, что вы повышены в звании!
— Дьявол вас задери! Я две недели не был на службе! Я маялся с сопливой дурочкой и не сделал ничего…
Асприн поднял взгляд от полированной столешницы:
— Вы, мой брат, исполнили задание государственной важности.
— Какое?!
— Вы
4.
Карстену снился город, похожий на ежика из башен то ли корабельных мачт. В нем еще ничего не успело случиться. Еще не застрелили канцлера, еще не было предательства, и море не исчезало утром, оставляя после себя ошметки водорослей и сонной тины на мостовых, еще звучали свербящие крики чаек и канонада крыльев, и не появился в городе мальчик со смешным именем Ягайло, чтобы все расставить по своим местам. В городе был праздник и в вечереющем небе над площадью вспыхивали и рассыпались зелеными искрами молнии. И никто не старался прятаться от них, наоборот, встречали каждую радостными воплями и горстями ловили искрящийся воздух. Полыхнуло над самой головой, Карстен шарахнулся, и колючий обжигающий шарик угодил ему за ворот. Шипя и плюясь, Карстен выволок его и ощутил в ладони шершавой тяжестью мечной рукояти.
Последнее, что запомнилось из этого сна: на груди сидит госпожа Иветта, придавив к покатым и неприятно жестким "кошачьим лбам" и сцепив у него на шее птичьи когти, смрадно шипит в глаза: — Меч-ч!..
Карстен рывком уселся в напрочь мокрой постели: такого не случалось с ним с недоброй памяти нежного детства. Он замотал головой и попытался опрокинуть на себя кувшин с прикроватного столика. Из кувшина лениво вылилось две-три капли воды.
— Простите, ради покровителей, вы так кричали…
— Сударыня всегда использует радикальные средства?
Географическое положение его комнаты опять сыграло с Карстеном дурную шутку. Не живи он возле лестницы — мог бы орать со сна до посинения.
— Вам придется все это высушить, — Он стянул через голову мокрую рубашку и взялся за подштаники. В полумраке раннего утра Триса казалась достаточно виноватой, чтобы сердиться долго.
Девушка невнятно пискнула и отвернулась.
— Я не собираюсь вас трогать: я для этого слишком мокрый, — фыркнул Карстен. — Кстати, хозяйку я не разбудил?
— Она ушла на рынок.
Триса быстренько сгребла в охапку мокрое белье.
— А завтрак? И кстати, как там племянница? Я должен убедиться, что не напугал дитя.
— Там заперто, — сказала Триса чересчур поспешно.
— У вас есть ключ. Вы же кормите девочку завтраком. И обедом.
— Госпожа Герд будет сердиться.
— Валите на меня, — он уже стоял вполне одетый, крепко держа трепыхающуюся служанку за руку. — Жить не могу, если с утра не разобью пару физиономий или не нарушу какое-либо установление.
И подхватив красавицу подмышку, широким шагом отправился наверх.
Отпер комнату Катрины Аделаиды и ошеломленно застыл на пороге: комната была старательно прибрана и девственно пуста.
Госпожа Герд сидела на кухне радостная и довольная собой, откинувшись на спинку скамьи и скрестив вытянутые
— Очень мило с вашей стороны, — улыбнулась госпожа Герд, — доктор прописал сиротке деревенский воздух, и до осени мы лишены будем счастья лицезреть ее под этой крышей. И все равно очень мило с вашей стороны так заботиться о чужом вам ребенке. Я так и говорю соседкам, какое счастье мне выпало. Правда, Триса, деточка?
Служанка только ниже склонилась над горшками, спина ее выражала покаянную покорность.
— Да, хорошая моя, когда подашь завтрак, почисти мои туфли и плащ.
— Хорошо, госпожа.
Карстен бросил невольный взгляд на туфли, стоящие у очага — замшевые, на высоком каблуке, вконец заляпанные желтой грязью, и когда хозяйка вышла из кухни, негромко поинтересовался:
— А что, хорошая моя, замощена ли в Гезе рыночная площадь?
Еще в тот же день Карстен в очередной раз пожалел о том, что вовремя не сбежал в казармы. Ибо госпожа советница, заловив его в коридоре и поинтересовавшись, дворянин ли он, сообщила, что он, Карстен — единственный мужчина, которого она настолько уважает, чтобы предложить сопровождать себя на ежегодный бал в ратушу. Судя по всему, бал этот был для Гезы событием неординарным и список гостей служил поводом для сплетен на полгода до и полгода после самого бала. Как и список вин, танцев и случившихся там скандалов и обручений.
Медленные, почти ритуальные движения фанданты давали партнерам возможность разговаривать и не быть услышанными другими, но Карстен едва не наступил даме на ногу, когда при смене фигуры узнал на набеленом надменном лице глаза Син.
— Танцуйте! — яростно прошептала она. — Что вы наделали?!
— Что я наделал?! — он повел ее, прижимаясь щека к щеке и вдыхая терпкий незнакомый запах очень дорогих духов. — Кто-нибудь в этом паршивом городишке объяснит мне наконец, в какое дерьмо я вляпался?
Ему пришлось встать на колено, и на какое-то время разговор прервался. Потом партнеры сменялись дважды, и только на третьем круге Карстен сумел продолжить:
— … Ее величество, заключив мир с Таммерией, оставляет меня не у дел. Единственный известный мне способ заработать на жизнь объявляют незаконным. Я бросаю якоря на суше. Но вместо спокойной жизни, уважения, жены и детей — меня награждают за подвиг, которого я не совершал, — он опрокинул Син через бедро, успев заглянуть в вырез ее платья, — меня бросает любимая женщина, и тут же обвиняет во всех грехах. Что я наделал?
Син, приподняв юбки, унеслась к очередному кавалеру, а Карстену оставалось только молча беситься в ожидании ее возвращения.
— Вы призвали Меч.
— Сон в руку! Мне что, так и будут им тыкать, кому не влом? О каком мече все вы твердите, на милость покровителей?!
Син просто пришлось закрыть ему рот поцелуем. Кажется, этого никто не заметил.
— О Мече Желаний… — прошипела она, когда сумела вдохнуть.
— И что он делает?
Она всплеснула руками:
— Исполняет желания!