Арбалетчики князя Всеслава
Шрифт:
— Максим, ты гений! — сообщил мне мучимый теми же проблемами Хренио, — С меня причитается!
— Я знаю! — ответил я ему без ложной скромности, и мы оба счастливо расхохотались, предвкушая совмещение полезного с приятным…
— Млять! Только не это! — простонал я уже через несколько мгновений, когда стража у ворот суетливо распахнула створки, и через них влетел верховой. Увы, дурное предчувствие меня не обмануло.
— Строиться!
Проклиная в три этажа войну и всё, что с ней связано — последний раз я был таким махровым пацифистом только в «непобедимой и легендарной» — я пошёл «беспрекословно исполнять все приказы командиров и
В том, что мы с испанцем недооценили паскудство судьбы, нашей вины нет — мы просто-напросто не знали всех обстоятельств. Теперь начальство довело до нас недостающую часть головоломки, и она нас не обрадовала. По злому капризу гнусной стервы Фортуны нам предстояло не мешкая дуть в ту самую деревню, но не вдвоём, а всем отрядом. Выяснилось, что в той деревне гостила у родни какая-то важная баба — то ли жена, то ли какая-то родственница кого-то из досточтимых Тарквиниев — из-за всё ещё недостаточного знания языка мы не разобрали этих тонкостей — и в аккурат этой ночью её злодейски похитили вместе с её детьми напавшие на деревню разбойники. Члены клана Тарквиниев — это не хрен собачий, тут уж насрать на опасность ослабления охраны рудника, тут нас всех сейчас заставят землю носом рыть в поисках пропавшей и ейного выводка!
Надо отдать командованию должное — до мысли о том, что злоумышленники таким манером, возможно, просто усылают большую часть охраны с рудника, дабы завершить грабёж, оно додумалось и само. Пока мы доэкипировывались и получали от Тордула вводные, начальник рудника со своими людьми организовал закладку оставшихся на нём ценностей в тайники и их надёжную маскировку. Васкес, впрочем, решил, что это похищение может быть и «настоящим» — лишний рычаг давления на клан Тарквиниев их конкуренту едва ли помешает. Во всяком случае, такой вариант вполне укладывался в его версию, хотя и осложнял её.
Так или иначе, начальство ощущало нужду в нашем повиновении, а не в наших советах, и вскоре мы уже неслись колонной к деревне — за исключением отдельных переднего и боковых дозоров на случай возможной засады и снова посланных по прежнему следу следопытов.
На месте картина прояснилась — в том смысле, что сработали злоумышленники чисто. Несколько собак в деревне оказались отравленными, а одна пристреленной — стрелой, судя по входному отверстию, и наш командир несколько скис — наличие у противника лучников было новостью не из приятных. Зато стало понятно, как ему удалось напасть и сделать своё дело скрытно. Кроме «почтенной» Криулы и её детей — сына и дочери — исчезло два раба-носильщика. Один телохранитель был найден убитым в доме, второй — в чулане вместе с девушкой — служанкой госпожи. Староста деревни разразился по этому поводу целой речью, гневно осуждавшей легкомысленное поведение некоторых девиц, и Тордулу пришлось рявкнуть на него, чтоб заткнулся. Полностью вырезанной оказалась и семья хозяев дома, в том числе трое детей…
— Никого не насиловали, никого не пытали — просто прирезали как лишних свидетелей и обузу, — поделился наш мент результатами собственного неофициального расследования, — Крутые профессионалы.
Через некоторое время прибыли и следопыты с собакой. Причём, не потому, что им было приказано возвращаться сюда, а именно по следу. Получалось, что скрытный налёт с похищением выполнен той же шайкой, которая руководила и нападением на рудник, и это заставило наше начальство крепко призадуматься.
К счастью, как и огромное большинство современных баб, «почтенная»
— Я глуп, как вот эта дверь! — он постучал для наглядности пальцем по деревяшке, — Я настолько глуп, что надеюсь найти пропавших здесь, в деревне. И я хочу, чтобы вся деревня знала об этом. Не от меня, а от вас. Сейчас вы все пойдёте перерывать всё вокруг вверх дном. Усердствуйте у меня на глазах, когда я буду вас погонять, и лодырничайте, когда я отвернусь. Жалуйтесь местным на мою глупость и ругайте меня меж собой, когда я не слышу. Ругайте позлее и пообиднее. Как там выражаетесь вы четверо? — его палец уткнулся в нас, — Эээ… «милять» и «дольботрях»? Я правильно сказал? Вот так и ругайте!
— Он понял, что у этих «коммандос» может быть в деревне сообщник, — разжевал мне Васкес, когда мы приступили к исполнению.
— Ты с ним согласен?
— Наверняка был. Кто-то должен был разведать для них обстановку, показать дорогу и нужный дом, помочь отравить собак…
— Ты говоришь — был?
— Если они ушли — а я думаю, что теперь они ушли — он им больше не нужен. Их главный не пощадил собственных раненых — зачем ему щадить ненужного свидетеля?
Имитируя бурную деятельность по исполнению идиотского приказа, я помаленьку заворачивал к тем дворам, где повстречал вчера сговорчивую красотку. Начальник ведь ясно дал понять, как нам следует относиться к поставленной нам боевой задаче, и едва ли интересы дела пострадают оттого, что я заодно наконец-то выпущу накопившийся пар…
Деваха как раз развешивала во дворе постиранное тряпьё, после чего охотно выпорхнула к нам. Я с удовольствием увлёк её в давешнее укромное местечко, предвкушая долгожданное наслаждение… Ага, хрен там!
— Не сегодня! — мою руку, полезшую ей под юбку, она отстранила мягко, но решительно.
— Вчера тебе нравились мои монеты.
— Вчера ты не успел. А сегодня вас не станет ублажать никто и ни за какие деньги.
— Мы чем-то обидели ваших людей?
— Ничем. Просто у нас горе…
— Траур по убитым, — пояснил Васькин, и вид у него был довольно кислый.
— Это надолго?
— Приходи через три дня, и ты не будешь отвергнут.
Полапать и поцеловать она себя всё-же позволила, причём совершенно бесплатно. Не отказалась и поболтать с нами. Но о чём болтать с прошмандовкой? Естественно, о том, «как она докатилась до такой жизни».
— Вы думаете, я так с любым, кто заплатит?
Я так не думал, поскольку уже навёл справки и знал, что Астурда — шлюха начинающая, и оттого пока ещё разборчивая, но ради хохмы решил подначить её:
— А чем одна монета отличается от другой, такой же? Вот смотри, — я взял в одну руку одну бронзовую «чешуйку» и во вторую точно такую же, — Чем они отличаются?
— Эти — ничем, — усмехнулась она, — Обе твои, а ты в числе тех, чьи монеты мне нравятся.
— А если кто-то предложит больше?
— Ну, смотря кто… и смотря сколько, конечно. Но и задорого я отдамся не любому. Не верите? Зря! Как раз вчера, как вы ушли, ко мне подкатился наш дурачок Дундул. Представляете? ОН — и ко МНЕ! Хи-хи! Да ему ни одна девка не даст, а этот недоносок вообразил, что за серебряную монету даже Я с ним пересплю! Представляете? Ну не дурак ли?! Естественно, я его отшила, хи-хи!