Арби
Шрифт:
— Слышали? — сказал Фёдор, когда Арби закончил свой рассказ. — А вот нашей дружбе пусть никто не помешает.
— Это верно, — кивнул Папаш.
— Арби, у кого ты жил в городе? — спросил Маммид, глядя в упор на мальчика своими умными, проницательными глазами.
Арби молчал. Он беспомощно смотрел то на Хамида, то на дядю Фёдора. И зачем только он вернулся в аул? А вдруг Маммид неспроста задал этот вопрос? Ну конечно же, неспроста…
— Он жил с Бекой, — ответил дядя Фёдор, видя нерешительность мальчика: Арби совсем растерялся.
— Всё это время? — спросил Маммид.
— Да.
— Добрый человек Бека, — заметил Папаш, покосившись на Маммида.
Арби немного овладел собой, когда услышал эти слова. В ответ заговорил Маммид, и на душе у мальчика стало совсем легко.
— Не будь он добрым, он не взял бы на себя заботу о сироте. Я чувствую, он и отца ему заменил, и брата…
— А Бека говорил… — Арби испуганно запнулся.
— Что? — спросил Папаш.
— Что Маммид настоящий мужчина.
Маммид умел скрывать свои чувства, но все заметили, как потеплел его обычно суровый взгляд. Ещё бы — услышать такой отзыв о себе, да ещё из уст кровного врага, который лишился дома, матери, был вынужден покинуть родной аул…
— А ты расскажи, Арби, почему он так говорил, — лукаво предложил дядя Фёдор.
Арби посмотрел на Ванюшку, и оба они засмеялись.
— Мы же видели вас в городе. И слышали через забор, как вы разговаривали. Я всё рассказал Беке. — И в неожиданном порыве Арби бросился к Маммиду: — Маммид, ты прощаешь Беку? Пожалуйста, прости, я тебя очень-очень прошу…
Маммид поднялся со ствола поваленного дерева. Он поочерёдно оглядел всех и торжественно сказал:
— Я давно уже в душе простил Беку. Бессовестно преследовать человека, чья вина — в злой случайности. А теперь, когда меня просит сирота, будьте свидетелями моему слову: отныне Бека не враг мне…
Над пропастью
Мулла Ислам тоже узнал, что в ауле появились русские.
Его сын Илес был среди ребят, которые дрались с Бексолтой, а после, перешёптываясь, провожали Бексолту и его неожиданных спасителей до самого дома.
Мулла совершал омовение, когда вошёл Илес. Мулла даже не повернулся в сторону сына: он бормотал молитву и поливал себе на руки из кувшина.
Илес нетерпеливо переминался с ноги на ногу.
— Ну, что тебе? — неприветливо спросил мулла, вытирая полотенцем лицо и руки.
— У Хамида гости! — выпалил Илес.
— Ну и что?
— Они русские.
— Как? — удивился мулла, и его рука с полотенцем на мгновение застыла у седой бороды.
— А это верно, что все русские — безбожники?
— Так же верно, как то, что аллах един.
— Зачем же Хамид пустил их к себе?
Мулла помедлил, постарался вместить в свой ответ как можно больше яда и злости:
— Потому что он сам безбожник. А кто побывает с безбожником под одной крышей, перед тем отверзаются врата ада.
Возможно, ни Илес, ни Бексолта не смогли бы объяснить, почему они дрались в тот раз, когда гости увидели их на дороге. Разве не бывает у мальчишек такого, что они припомнят в подробностях весь ход драки, но никак не вспомнят главного — из-за чего она возникла?
Но сейчас Илесу пришлось туговато. Он давно помирился бы с Бексолтой — и в альчики сыграл бы, и в лапту, и, вполне возможно, стал бы на какое-то время его закадычным другом, но гореть за всё это в аду Илес не желал. Так он и заявил во всеуслышание, когда его позвали играть в альчики.
— Сами играйте с безбожниками, — решительно ответил Илес, — а я по аду не соскучился.
Ребята переглянулись, стали смеяться. Однако не все смеялись искренне. Двое, будто припомнив неотложные дела, вскоре ушли. Бексолта и Арби, смущённые, постарались отвлечь Ванюшку, который, хотя и прислушивался внимательно, ничего, к счастью, не понял. Решил, видно, что попросту сводятся давние счёты.
Бексолта, как радушный хозяин, отдал Ванюшке ровно половину своих альчиков — пять штук. Городскому гостю разрешили бросить биток первым. Он, не целясь, нарочно швырнул его далеко в сторону. Арби усмехнулся, а Бексолта искренне огорчился: пропали последние альчики…
Бросили биток остальные ребята, и каждый считал своим долгом подшутить над Ванюшкой:
— Ну как, не жалеешь, что начал?
— Выходи из игры, пока не поздно.
Но вот игру начали снова. Ванюшка примерился, пригладил светлые вихры и сразу сбил весь ряд.
— Это случайно, везёт же! — решили ребята.
Но Ванюшка уже начал выигрывать. Смех и шутки стихли — ребята не успевали ставить альчики на кон, один за другим с опустевшими карманами отходили в сторону. А у плетня росла и росла гора альчиков.
А когда игра закончилась, Ванюшка посмотрел на возбуждённые красные лица ребят, подмигнул Бексолте, разложил выигранные альчики на ровные кучки и раздал всем игравшим.
Наверно, царский подарок не мог удивить ребят сильнее, чем такое сказочное великодушие победителя. Теперь каждый хотел сыграть с Ванюшкой. Наперебой ребята учили его чеченским словам, задавали вопросы, отгоняли от гостя более нескромных и любопытных. Всем вновь подходившим сверстникам ребята уважительным шёпотом сообщали об удивительном поступке Ванюшки.
А в это самое время один из двоих ушедших мальчиков вёл возле своего дома важный разговор с отцом. Этот мальчик, Лом-Али, тревожился не только о себе, но и о Бексолте, с которым особенно подружился в последнее время. Вдруг Илес говорит правду и Бексолте одному из первых предстоит гореть в аду?
— Откуда ты это взял? — удивился отец. Он даже дрова перестал колоть, с размаху вогнал топор в чурку, сдвинул на затылок огромную папаху.
— Илес говорит…