Arbitratust. Мрак Думлука
Шрифт:
Конечно же Алекс не становился грубым, озлобленным, или вдруг резко сменил стиль в одежде, как может показаться на первый взгляд. Нет! Это, было нечто особенное, эфемерное, призрачное. Так, его тёмное начало напоминало о себе и искушало человеческое любопытство. Никто не мог объяснить или хоть как-то описать неведомый “тёмный отпечаток” особенно выделяющийся на лице, в привычках и, его эмоциях. Да, оно очень хорошо умело маскироваться, да и сам Алекс всеми силами способствовал этому. Как уже было сказано, он, как мог, старался скрыть свою тёмную основную природу, но не мог скрыть взгляд. От радушного и весёлого, как в детстве, не осталось и следа. Теперь он холодный и
Разговор, как говорят в таком случае, назрел и, Пётр Алексеевич решил всё же побеседовать с Алексом на чистоту. Сделать попытку, в приватной беседе, узнать, что так тревожит его “любимца”? Существует ли угроза его психическому и, физическому здоровью?
Где – то в середине марта, после очередной лекции, Пётр Алексеевич как бы невзначай предложил Алексу почаёвничать у него в деканате, ни словом, ни жестами, не обмолвившись о цели предстоявшей встречи. Алекс, как ни странно, быстро согласился на беседу тет-а-тет, но только на конец апреля.
В ранее обговоренное точное время стук в дверь нарушил царящую тишину в кабинете.
–– Входи Алекс. Я знаю, что это ты. – Тихий и почти всегда спокойный голос седовласого, и с густой шевелюрой профессора, был сейчас наполнен волнением, что делало его похожим на представителя высшего церковного духовенства, который инкогнито приехал в город с тайной миссией.
Декан, как обычно, сидел за своим любимым рабочим, дубовым столом и, как всегда, занимался своими повседневными обязанностями. Дверь отворилась, и их взгляды моментально пересеклись, один глубокий и задумчивый, другой прямой и жёсткий.
–– Пётр Алексеевич, доброго вам вечера! Я пришёл, как и договаривались, – раздался в ответ мягкий баритон. Алекс вошёл в кабинет и закрыл за собой дверь, а профессор быстро отложил в сторону бумаги, поправил очки и, встав с кресла, пошёл навстречу.
–– Здравствуй Алекс! – Он широко улыбнулся и не много прищурил глаза. Они обменялись рукопожатиями, и как старые, закадычные друзья, похлопали друг друга по спине.
–– Хорошо, что нашел время и пришёл. Никак не могу привыкнуть к тому, что у тебя крепкая и очень холодная рука.
–– Видимо физиология такая. – тихо ответил Алекс, и отошёл не много назад.
–– Я так и думал, – задумчиво произнес профессор, но быстро отогнав тревожные мысли, продолжил, – Проходи пожалуйста, располагайся. – Он снова улыбнулся, и указал рукой на стоящий, рядом с его рабочим столом, стул.
Алекс же, соглашаясь на беседу, уже точно знал, о чём его хочет расспросить Пётр Алексеевич. Загадочно немного улыбнувшись, он удобно расположился на стуле полностью готовый к диалогу. За тринадцать лет он научился доверять своим внутренним чувствам никогда его не подводившие. Пётр Алексеевич откашлялся и снова сел за стол. В своём кресле он чувствовал себя очень комфортно, что конечно же располагало к беседе.
–– Я прекрасно помню тот день, – мечтательно, и несколько растягивая слова, начал профессор, – когда вы все вчетвером пришли сдавать
–– Вас особенно поразило время профессор, за которое была полностью сделана вся моя работа. Я поставил рекорд, ведь до меня ещё никто и никогда не писал экзамен так быстро. Но скажу вам по секрету, я даже и не торопился и признаюсь честно, проявил даже некую беззаботность и лень.
Пожилого профессора всегда поражала эта удивительная привычка Алекса говорить о, своих громких успехах без пафоса и хвастовства. Многим молодым, и не очень людям, следовало бы брать с него пример в этом.
–– Если это было так, как ты говоришь, то никто этого даже не заметил. Но всё же, ровно двадцать минут и, блестящий результат! – Чуть ли не воскликнул профессор. – Ты писал так быстро, как будто заранее знал ответ. Все, кто присутствовал на экзамене, до сих пор находятся под впечатлением. У тебя не было ни одной ошибки и ни одной помарки! Не было даже шпаргалки! Почерк, ровный и красивый. Ваши все четыре работы я бережно храню, они мне очень дороги. В чём твой секрет?
–– Спасибо! – Алекс улыбнулся. – Такое всегда приятно слышать. А секрета никакого нет профессор, просто всё было предельно просто. Это подтвердят и мои друзья. Скажу честно, я бы несколько усложнил задачи, сделав их таким образом более интересными. Делать ошибки в таких лёгких заданиях для меня было бы первостепенной глупостью, вот и всё.
–– Понимаю. – Покачал головой профессор в знак согласия. – Скажи, а решение было у тебя в голове? Я правильно понимаю? Многие тебя считают экстравагантной личностью и даже гением, и с ними трудно спорить.
–– Вполне допускаю такую интерпретацию факта. – Алекс ненадолго задумался, посмотрев в окно. – Что до решения, то это была симфония, написанная самим создателем. Меня захлестнуло непередаваемое чувство истинного наслаждения и комфорта. Другие бы сказали, что это благословение небес, но – Алекс снова посмотрел на профессора, – лучше будет, если все эти скучные вопросы о вере, мы оставим в стороне. Я слушал высшее творение и писал. Понимая язык Вселенной, я всего лишь переписал его на бумагу в виде математических символов. Профессор, я предлагаю сосредоточится на главном. Я склонен считать, что наша беседа будет проходить в форме психотерапевтического интервью. У вас на лице написано, о чём пойдёт речь, и так, я вас внимательно слушаю.
–– От тебя всегда было трудно скрыть мотивы и желания. – Профессор снял очки и положил их на стол. – Ты импонируешь своим слушателям, в том числе и мне. Алекс, я хочу поговорить с тобой вот о чём. – Тут профессор сделал небольшую паузу. Он всё снова взвесил, переложил очки на другое место и, продолжил. – Виктор Антонович очень обеспокоен твоим душевно-эмоциональным и физическим состоянием, как, впрочем, и все, кто тебя очень хорошо знает, включая и меня конечно же. Вот я и решил проявить инициативу и поговорить с тобой с глазу на глаз. Скажи, что за напасть с тобой происходит? Мне далеко не безразлична твоя судьба, поверь мне. Не кривя душой, скажу – ты гений, и для меня большая честь быть твоим учителем. Скажу больше, я сам многому у тебя учусь.