Арбуз, или Осознанная жизнь с правилами и без

Коваленко Елена Евгеньевна

После нашей с Громом свадьбы все взорвалось. Злата очень переживала, что ее бросил Гром. Она страдала и обвиняла меня в их разрыве. Звонила мне часто и угрожала: «Берегись, Настя, я способна на такое, чтобы вернуть Грома, что ты даже не подозреваешь об этом!!» Я бросала трубку, не разговаривая. Потом я получала по почте еще несколько угрожающих писем. Но мне было уже все равно, главное, что меня любил Гром и только меня одну. Ах, если бы мне тогда понимать всю ту трагическую боль, которую я причинила Злате, я бы никогда не повелась на эту квоту

по браку, так как это был именно брак – вот очень правильное слово.

И вот, сейчас на кухне Гром ставит меня перед выбором: я должна или остаться с ним и ехать в Гоа, или оставаться со своей привычной жизнью и работой, а он поедет туда сам. Я выбрала… я пока не знала, что выбрать. И зачем мне вообще нужна была эта Индия, а Грому зачем она?! Но и Грома бросать я тоже не хотела, он мне нравился своей заботой, которую он оказывал мне как родной отец:

– Гром, почему ради какой-то Индии я должна менять свою жизнь? Ты меня спросил, хочу я все менять или нет?

– Ты это уже сделала, когда поклялась перед алтарем.

– Что?! Какой алтарь?! Не смеши, это была обычная роспись в ЗАГСе, не путай.

– Какая разница! Ты поклялась, что будешь слушаться меня!

– Что?! Я не помню такое, я помню «в радости и печали будем вместе», а не слушаться тебя!

– Это, милая моя, именно это и означает, – Гром совсем рассвирепел, но я уже порядком опаздывала и хотела перенести этот разговор. Он успокоился, когда я замолчала. Я думала, просто буду молчать и все, пусть сам говорит, главное чтобы волна гнева прошла, которая возникла между нами, и было очень неприятно это.

– Ладно, Гром, давай потом об этом еще поговорим, мне надо торопиться на работу.

– Да уж! Иди-иди туда, где тебя не любят и даже ненавидят там, ты сама мне говорила. Ты самая настоящая мазохистка, вот ты кто!

– Ах так Гром! Так может, ты будешь деньги наконец зарабатывать, а не просто барабан лупить по клубам!

– Я хотя бы не притворяюсь тем, кем не являюсь. А ты еще и манипулируешь сотрудниками.

– Я не хочу продолжать разговор в таком тоне. Мне пора.

Я собралась идти, обидевшись очень сильно. Гром увидел это и взял меня за руку, останавливая. Усадил на стул и обнял так любвеобильно как никогда в жизни.

– Послушай, детка, посмотри на это мое предложение с другой стороны. Закончим дела и к зиме улетим в теплые края. Снимем виллу с видом, как ты хочешь, и будем там жить. И это не какие-то иллюзорные фантазии, которые, ты же сама прекрасно понимаешь, не воплотятся в реальность, а это – экзотическая страна, где вечное лето, и это реальность, которая у нас уже в руках. Ты же об этом мечтала, о Голливуде, чтобы быть в красивом месте и чтобы дом был! И вот тебе: и тепло и море, фрукты и музыка каждый вечер. Зачем долго ждать, когда то, что ты хочешь, может появиться уже сейчас?!

– Ты не знаешь, зачем я хотела жить в Голливуде!

– Что, не за этим, а зачем?

– Я не буду с тобой говорить, это мерзко, то, что ты

про меня так думаешь и так думал.

– А что ты хотела в Голливуде? Не это разве?

– Я хотела создавать великие фильмы, Гром, вот именно за этим я и хотела там жить, а кто создает великие фильмы, у того все есть: и яхта, и дом, и море. И именно за этим я туда хотела, понятно тебе? И сейчас работа мне нужна, чтобы накопить больше денег и переехать туда, понимаешь?

– Куда, в Голливуд переехать?! Не смеши!

– Я не смеюсь и серьезна с тобой, Гром. Вот, у тебя есть мечта?

– Нет, мне и так хорошо, и меня все устраивает, в отличие от тебя, милая Настя.

– И как ты живешь, Гром? – с омерзением спросила я.

– Вот так и живу. Благодарен каждому прожитому дню, не ною, что мне не нравится и что нравится. Вот так и получаю то, что мне надо.

– Вот так, значит, Гром, ты получаешь?! И что ты сейчас хочешь от меня?

– У тебя есть немного сбережений и у меня.

– На что ты намекаешь? Я не отдам свои накопления на вонючую Индию, они мне нужны на Калифорнию, на мою мечту! – кричала я, возненавидя Грома, который теперь позарился на мои накопления, которые мне достались таким трудом.

– Ты вот не знаешь, что я тебе предлагаю, и сразу кричишь на меня. А ты послушай для начала.

– Ладно, говори.

– Мы доделаем ремонт в твоей квартире и сдадим ее. Будет доход и не надо будет теперь работать вообще, только рай и море и пальмы.

– Ну не всю же жизнь валяться под пальмами?! А дальше что?

– Будем делать, что захотим! Путешествовать, развлекаться!

Зазвонил телефон, звонили с работы.

– Меня уже ждут, – сказала я спокойно. Муж обнял меня, отпуская на работу, и сказал напоследок:

– Ты подумай, малышка. И вот еще что: подумай, ты и дальше хочешь загибаться под рабством какого-то не твоего направления труда, или положишься на выбор мужчины и мужа твоего и будешь делать то, что я тебе говорю. И так и надо делать, а не так, как ты думаешь, понятно?

Я была шокирована таким его заявлением, и почувствовала себя в еще большем рабстве. То есть выбор был у меня не велик: из одного рабства телевизионного попасть в рабство мужа-садиста. А именно это я прочла сейчас в его глазах и очень сильно испугалась.

– Я подумаю, – ответила я, – и знаешь что, муж? "В радости и согласии" означает, что ты тоже слушаешь, что мне нравится, а что не нравится. И принимаешь решения, исходя и из моих желаний, а не только твоих эгоистичных – вот, что это означает, а не то, чтобы я тебе верна была всю жизнь.

– А ты что мне не верна?

– Послушай, Гром, – так по-юношески бездельно сказала я, – ну ведь ты сам прекрасно понимаешь, что штамп – это всего лишь условность, и ничего серьезного не подразумевает под собой; и ты меня сам просил помочь тебе легализоваться в стране, помнишь? Поэтому мы с тобой и поженились, а не потому, что для меня это все было так серьезно.