Ардагаст и Братство Тьмы

Баринов Дмитрий Михайлович

Умабий возмущённо засопел, рука его легла на меч. Фарзой довольно погладил золотую пряжку пояса. На ней бог охоты, хитро ухмыляясь, удерживал двух готовых вцепиться друг в друга грифонов. Но Ардагаст, словно не замечая перепалки, спокойно сказал:

— Зачем тебе стрела Абариса, великий царь? Она — ключ от пещеры с Колаксаевыми Плугом и Секирой. Но нет сейчас царя, достойного овладеть ими. Так решили боги на своём совете в Экзампее. Мне дозволено лишь увидеть эти дары. Для того мне и дана стрела.

— Ты не спрашивал богов, когда

добывал Чашу! — возразил Фарзой. — А теперь удачи попытаю я. Увидишь, боги будут за меня.

— Ты не знаешь, к чему рвёшься, великий царь, — вмешался Вышата. — Эти дары — фарн, священное счастье царства. В них — сила Огненной Правды, а она выше богов. Сами боги не могут дать или отнять фарн, а могут лишь допустить или не допустить к испытанию. Достойного же выбирает сам фарн. А недостойный может завладеть властью, но не фарном.

Ларишка с насмешливым видом сказала:

— Был в Туране, у восточных скифов, неправедный царь Афрасиаб. Боги спрятали от него фарн на дне моря. Он тогда снял штаны и стал нырять за счастьем. Три раза нырял и ничего не поймал, только ругался хуже Умабия.

За спиной у Фарзоя послышались приглушённые смешки. Вышата с сожалением произнёс:

— Бойся потерять и тот фарн, что имеешь, царь Фарзой! А он у тебя есть, я вижу. Станешь неправду творить — улетит он от тебя соколом, убежит золотым бараном. Только мы, волхвы, и увидим. Помни же: неправедный царь — не царь! — грозно воскликнул волхв, потрясая посохом с трезубцем.

— Больно вы все праведные! — процедил Фарзой. — Гойтосира чтите, зато с Ваю драться не боитесь. А я вот чту Ветер и Меч, Ваю и Ортагна. И вы покоритесь моим богам, если живете в моём царстве! — Царь обнажил меч, с силой всадил его в снег.

— Отдай стрелу, Ардагаст, не ввергай царство в усобицу! — отчаянно воскликнул Инисмей.

— Отдам, если велят Светлые боги. Они выше нас обоих, а выше их Огненная Правда. Без неё царство твоё — Чернобожье! — непреклонно ответил Зореславич.

— Кто тобою правит, царь Фарзой? Богов за тобой не вижу, а вижу беса и чернокнижника! — воскликнул Вышата.

Царь Аорсии махнул рукой, и из-за его спины вышел Валент. На лице некроманта играла снисходительная улыбка.

— Всё служишь Солнцу, Вышата. А я — никому. В этом грязном мире нет бога, достойного того, чтобы истинно мудрый служил ему. А какого духовного совершенства ты мог бы достичь! Какой власти над материей!

— А ты сам сколько добра мог бы сделать людям! Иначе для чего совершенство, власть? — простовато развёл руками волхв.

— Уж конечно не для этого мира, не заслуживающего спасения, и его тупых обитателей. Духовно совершенный — это тот, кого мир не достоин. Разбить столь прекрасный сосуд, чтобы из его черепков поить, — Валент презрительно скривился, — «ближних»? Их дух могут возвысить разве что страдания плоти.

— Твоя-то плоть не страдала ни от труда, ни от голода. Разве только от пресыщения.

— Ошибаешься. Я прошёл суровые

испытания, и теперь моё тело равно способно предаваться оргиям и аскезе без ущерба для духовной силы. Пока ты растрачивал себя ради ближних и дальних, я умножал свою духовную мощь.

— Человек ты или бес надменный? — вырвалось у Ларишки. — Только дэвы так презирают людей. А герои и мудрецы людей любят.

— Телом я человек. А духом я выше людей и демонов, героев и богов, ибо стремлюсь выше всех семи небес, к Высшему Свету, которого нет в ваших золотых игрушках. Я сильнее вас, скифы, и сейчас вы в этом убедитесь!

Валент рывком выбросил вперёд руки. Вспыхнул сапфир в серебряном перстне, и словно кокон из мертвенного белого света окутал некроманта. В следующий миг из перстней с топазом и рубином ударили жёлтые и красные молнии. Но на их пути уже встала золотистая завеса, и молнии растеклись по ней, будто вода по стеклу.

В ответ зазвенели колокольчики в клювах орлов на трезубце и большом навершии, и звон их перерос в раскаты грома. Из клювов бронзовых птиц вырывались молнии — и гасли в белом коконе, окружавшем Валента. Ардагаст направил на мага Огненную Чашу, но даже её пламя не могло одолеть силу чар Луны, надёжно защищавших владельца Перстней Зла. Но и силы, которые некромант извлекал из перстней, не могли пробиться сквозь завесу, которую питали добрые силы четырёх сторон света и трёх миров, силы Рода, Матери-Земли и Солнца.

— Что, слаб, чернокнижник? Мировой Дуб сруби, Солнце погаси, тогда нас одолеешь! — кричал Вышата.

Лунный кокон защищал лишь самого Валента, но ни одна молния не ударила мимо него, в стоявших за его спиной аланов. А те и не думали отойти подальше от опасности. Фарзой с удовольствием наблюдал за поединком чародеев. Инисмей же боролся с желанием одним ударом меча снести длинноволосую голову мага. Ведь это от него, отрока-царевича, бежал шестнадцать лет назад хитрый молодой колдун. Обморочил, прикинулся обгорелым трупом и скрылся вместе с проклятыми перстнями. Избавить бы от него мир хоть теперь! Но ведь сейчас чёрный маг защищал царство — молодое царство отца Инисмея...

А прятавшаяся среди камней белая зайчиха, не замеченная никем, обернулась кукушкой и полетела за Днепр, в стан росов, где воины уже с тревогой приглядывались к вспышкам на вершине Лысой горы. Выслушав Лютицу, Вишвамитра построил дружину. Росы рвались на выручку своему царю, но индиец настоял на том, чтобы без приказа Ардагаста не нападать на дружину великого царя. Кшатрий знал: нет большего греха для воина, чем измена царю. И кукушка-волхвиня полетела обратно.

Мовшаэль из воинства Луны стоял ни жив ни мёртв, моля Сатану об одном: остаться в стороне от этого страшного поединка. Но в мозгу прозвучал безжалостный приказ хозяина: свалить священный столб с навершием. По-прежнему незримый и духовный, демон принялся подбираться к столбу сбоку. Но Вышата быстро заметил беса и крикнул Ларишке: