Ардагаст и Братство Тьмы
Шрифт:
Волхв вынул из простой дорожной сумы Огненную Чашу Колаксая. Зореславич взял её в левую руку, в правую — меч Куджулы и первый шагнул во тьму. Пальцы привычно ощутили чеканные изображения: древо с двумя птицами — Мать Богов, лев, терзающий оленя, и барс, убивающий вепря, — её сыновья, Даждьбог и Перун. Чаша, выкованная самим Сварогом из солнечного золота, могла загореться небесным огнём лишь в руках избранника богов. Его, Ардагаста, сына Зореслава. А могла и не загореться. Ибо сила Огненной Правды, скрытая в солнечном огне, служит только достойному и сама решает, как проявить себя.
Вот и теперь на дне Чаши появился лишь золотистый огонёк, едва
Тварь не движется — ждёт. И вдруг смрадная пещера враз озарилась пламенем, вырвавшимся из семи пастей, огласилась шипением, рёвом, воем семи глоток. Сердца воителей на миг замерли. На миру и смерть красна, а здесь, в вонючей пещере...
— Слава! — выкрикнули венедский клич Ардагаст с Ларишкой.
Санаг отозвался сарматским кличем «Мара!» — «смерть». «Инмар!» — призвал своего бога Ядыгар. Зореславич направил Чашу венчиком вперёд. Мягкий золотистый свет разлился по пещере, и дракон... пропал. Лишь большой филин бестолково метался под потолком.
— Морок! — выкрикнул Вышата и набрал в грудь воздуха, чтобы послать подальше духа-обманщика, но Лютица толкнула мужа локтем:
— Не вздумай материться! Кругом же Мать Сыра Земля!
— Да уж знаю, куда их слать! — проворчал досадливо Вышата. Его, великого волхва, провёл какой-то шаманский дух! Но и силён, однако, морочить...
А четверо воинов облегчённо расхохотались. Но долго смеяться не пришлось. Снаружи донеслись рёв и шипение гораздо громче и яростнее тех, что издавал хитрый филин. Потом — крики, свист стрел, испуганное конское ржание. Все шестеро поспешили к выходу. С белёсого осеннего неба на конников неслась громадная семиголовая тварь, покрытая блестящей аспидно-чёрной чешуёй. Самую большую голову увенчивали длинные острые рога. Три огненные струи били из трёх пастей, превращая всадников в почерневшие трупы. Четыре боковые головы изрыгали жёлтый яд, настигавший воинов то дымом, то губительными каплями, вмиг разъедавшими кожу.
Одни лошади мчались прочь, унося мёртвых всадников. Другие метались в ужасе, не слушая уже ни узды, ни плети. Третьи спасались бегством вместе с хозяевами. Конница превратилась в беспорядочное скопище. И это были лучшие воины трёх племён! Более стойкими оказались росы, уже имевшие дело с чудовищами и чарами. Росские стрелы летели в аждаху, но не могли ни пробить чешую, ни повредить крылья — они у змея были не перепончатые, а покрытые густыми перьями. Не удавалось достать чудище и длинными копьями.
Заметив выходивших из её логова людей, тварь развернулась и устремилась на них. Ардагаст направил в её сторону Колаксаеву Чашу. Золотой свет ударил навстречу аждахе, разлился сияющей стеной, и струи огня и жёлтого дыма, наткнувшись на неё, бессильно заклубились, заметались. Чудище ещё разок взмахнуло крыльями — и с рёвом отпрянуло назад: солнечное пламя обожгло самую большую морду.
Появление Солнце-Царя придало смелости росам. Приободрились и аргиппеи с удмуртами, завидев своих предводителей. Вишвамитра метнул длинное копьё, способное пробить насквозь воина в доспехах. Брошенное могучей рукой великана-шатрия, оно пронзило крыло аждахи и застряло в нём.
— Соколами! — скомандовал Волх, и его оборотни
Тем временем на горе одни удмурты перестреливались из луков с полубесами, другие забрасывали ров связками хвороста. Завидев летящую аждаху, все они в страхе рванули назад в лес, многие даже бросив с перепугу оружие. Остановила пешцев только внезапно вставшая перед ними стена огня. А перед ней стоял Сигвульф с поднятым мечом и крыл незадачливых ратников самой крепкой готской, венедской и сарматской бранью. Ободрённые его примером, сотники принялись вразумлять своих воинов древками копий и топоров и отборной удмуртской руганью. Смирные и рассудительные лесовики быстро поняли, что аждаха напала не на них, а идти на приступ лучше, чем в лесной пожар. Но лишь немногие заметили, что огонь ничего не жёг и исчез сразу, как только они повернули назад. А с раскидистого дерева спустилась Милана — прямо в объятия Сигвульфа.
Тем временем непривычная к отпору аждаха кое-как отогнала дымом соколов-нуров и собралась было лететь прочь. Но чары Саудева погнали её снова на людей. Описав дугу, змей обрушился на воинов, выхватил из седла и разом проглотил зазевавшегося всадника. Им оказался Пересвет. Гусляр метко стрелял из лука, но для воина был недостаточно проворен. Он и дружинником бы не сделался, если бы не красавица поляница Меланиппа, Чёрная Лошадка. Вот и теперь он постарался отличиться и попал-таки в глаз крайней змеиной голове, только уйти не успел... А у змея тут же выросла ещё одна, восьмая голова.
А Зореславичу уже подвели коня, и царь росов скакал навстречу дракону, и золотой луч бил из Чаши в чёрную морду твари. Змей изрыгал огонь и дым, и два пламени — доброе и злое — снова столкнулись в воздухе. Испугайся конь, поверни назад — и даже Колаксаева Чаша могла бы не помочь. Но ферганский конь был под Ардагастом, когда тот скакал в бой сквозь стену колдовского огня в Индии и в верховьях Днепра. И аждаха была для «небесного» коня и его всадника не намного страшнее, чем огнедышащий змей, выпущенный на росов литовским колдуном. Не боялся аждаху и саврасый конь Санага, знавший таких тварей ещё в подводУ л ном мире. И Ядыгар легко совладал со своим породистым сарматским скакуном. Но пока аждаха оставалась в воздухе, нанести ей ущерб было трудно. Вышата с Лютицей пытались чарами ослабить тварь, но приходилось то и дело отражать летевшие сверху, из городка, заговорённые стрелы или рассеивать накатывавшиеся оттуда волны колдовского страха.
Соколы-нуры снова набросились стаей на змея. Тот отбивался от них крыльями и хвостом, весь поглощённый схваткой с Зореславичем. С раненым крылом дракону было всё труднее держаться в воздухе. Длинный хвост то и дело задевал верхушку старой берёзы, что росла у подножия горы.
Мало кто обратил внимание на всадницу в кожаных доспехах, которая подскакала к берёзе и принялась быстро карабкаться по ней. То была Меланиппа. Вот она оказалась на вершине дерева, и в тот миг, когда хвост змея оказался совсем рядом, ухватилась за него и полезла вперёд, перебирая руками зубья гребня, который шёл по хребту чудища. Зубья становились всё выше и острее, царапали и рвали крепкую кожу штанов и даже панциря, но поляница упорно лезла, напрочь потеряв страх перед высотой. Кожаный шлем свалился с головы. Ветер трепал чёрные кудри, а в мозгу билась одна мысль — отомстить за Пересвета проклятой твари, которую не берёт даже солнечный пламень.