Ардагаст и его враги

Баринов Дмитрий Михайлович

Заглушая страх отчаянными криками, "защитники леса" вылетели на берег Писы. И тут слева на них ударили росы и аланы. Длинные копья с наконечниками вышибали лесовиков из седел, а то и протыкали насквозь. А тут и вода нагнала, сбила с ног, понесла всадников и коней. Росы, однако, своих коней тут же остановили. Одни из мазовшан и Черных Медведей бросали лошадей и выбирались из долины по северному склону. Другие, доверившись коням, спасались вместе с ними вплавь по Писе. И тех, и других настигали стрелы амазонок и ятвягов, забравшихся на деревья на южном склоне. Не одного пана, похвалявшегося кольчугой или панцирем, железо утащило на дно.

Больше всего нагнал на панов страха серый

волосатый великан ростом с дерево, стоявший по колено в воде и вовсю гвоздивший их дубовым стволом. Самого князя мазовецкого он ухватил за дорогой, финикийским пурпуром крашенный плащ и поднял, как котенка. Прибыхвал, однако, успел расстегнуть серебряную застежку и плюхнулся обратно в воду, при этом даже не выронив меча. Многие, впрочем, спаслись, поскольку росы и не собирались их преследовать. Галинды с другого берега реки пытались отвлекать внимание росов стрелами, пока Инисмей с частью дружины не переправился и не отогнал их в чащу.

А Ручанская долина с тех пор так и осталась озером. Видели волхвы, как ночью сама Лада собрала русалок, и те открыли источники на дне и в склонах долины, и вся она заполнилась водой. Так сделала Мать Богов, чтобы злые и спесивые люди, охочие до легких подвигов, не устраивали здесь никому засад. Лишь русалки резвились на дне среди затопленных стволов и тешились с утонувшими панами. И прозвали эстии и мазовшане это озеро - Рось.

* * *

Безмолвный и мрачный сидел князь Прибыхвал под раскидистым буком на берегу большого озера Снярдвы. Даже янтари и самоцветы не светились в его пышных усах: лучи солнца не пробивались сквозь густую листву. Столь же мрачно выглядел молодой князь галиндов. Вместо славной победы - позорный разгром! Степняки, оказывается, не хуже "защитников" знали лес и его чары. Князья зло посматривали друг на друга и на сидевших в стороне Медведичей. А еще - на ведьму и двух волхвов. Наобещали, наморочили... Кого бы из них теперь связать и притащить на вече, чтобы оправдаться перед племенем? Князя выбирают и слушают, пока он побеждает. А тут еще заявился с дружиной Самилис, князь здешнего племени бартов. Рыжий, как лиса, и такой же хитрый. Вроде бы союзник галиндов, но всегда готов куда-нибудь переметнуться. К битве, конечно же, опоздал. Теперь, развалившись в тени бука, обгладывает куропатку и чего-то выжидает.

– - Куда поведем дружины, благородные князья? Преследовать росов?
– нарушил молчание Самилис.

Преследовать росов - означало вступить на землю могущественного союза пруссов, хозяев Янтарного берега и верных почитателей Лады. Ссориться с ними, да еще и с богиней...

– - Куда идти? Спросить этих горе-волхвов и сделать наоборот!
– зло и резко произнес Тройден.

– - А прежде указать дорогу отсюда всяким полумедведям! Они начали воду мутить!
– встрепенулся Прибыхвал.

– - Это все ведьма, медвежья сестра! Утопить нас хотела Яге-Лауме в жертву!
– выкрикнул кто-то из галиндов.

Медведичи угрожающе заворчали. Их сестра подбоченилась, готовая наброситься на панов с бранью. "А не послать ли чужую ведьму на костер? Скажу: она-де заворожила Трилавова коня", - подумал Черноха, прятавшийся в тени деревьев. Неожиданно вперед выступил Нергес-сигонот и властно указал рукой за головы воинов.

– - Обернитесь, трусы, маловеры! Бог среди вас!

Все оглянулись. Под засохшей осиной стоял старик с длинной бородой, весь в черном, лишь на голове - белое покрывало. Бледным лицом он напоминал покойника, а в руках держал человеческий череп. Воины в страхе опустились на колени. Все знали: Поклус, владыка преисподней,

является людям лишь для того, чтобы показать свой гнев. И отвратить этот гнев можно только кровавой жертвой. Какой - может сказать лишь жрец. Миг спустя страшный бог исчез, а его место занял сигонот, такой же бледный, худой, одетый в черное. Гордые, воинственные мужи теперь с трепетом стояли на коленях перед ним.

– - Поклус в гневе! Чтобы узнать, как искупить свою вину вы, недостойные славных предков, должны принести черную жертву. Ею будешь ты!

Трезубцем жрец указал на дружинника, обвинявшего Лауму. Того тут же обезоружили, вывернули руки. С неожиданной для своей костлявой руки силой Нергес ударил его трезубцем в грудь, прямо в белое изображение вепря Лады. Три острия пробили кожаный панцирь и достали до сердца. Сигонот вытащил свое орудие, и кровь ударила мощной струей. Не издав ни звука, воин уронил голову на окровавленную грудь.

– - Кровь бьет сильно. Это хороший знак. Битва будет для вас удачна. Последняя, страшная битва в священную ночь! Этот недостойный уже искупил свой грех. Вкусите его мяса и крови, прежде чем узнать, в чем будет ваше искупление.

Холод сковал сердца дружинников. О таком они слышали только в древних песнях. Вкусившие священной пищи воинов обретали особую силу и храбрость, недоступную простым людям - так говорили певцы. Может быть, без этого и нельзя разбить росов с их непобедимым Солнце-Царем?

– - Что, измельчал здесь народ? Или не совсем еще? Ур-р-хо-хо!
– оскалил медвежьи клыки Бурмила.

– - Кто слаб духом, кто не чует в себе силы и крови предков - пусть уходит!
– указал рукой сигонот.

– - Таких в моей дружине нет!
– резко произнес Тройден и первым подошел к черному жрецу.

Старинным бронзовым ножом Нергес отрезал мясо от мертвого тела и давал по кусочку каждому воину. Маленький кусочек сырого мяса. И глоток теплой крови из столь же древней бронзовой чаши. Но принявший это причастие словно переходил в иной мир: древний мир беспощадных воителей, людей-зверей. Никто не отказался, никто не ушел: нет большего позора для воина, чем признать себя слабым, да еще после поражения. Человечины хватило на всех, а что осталось, доели Бурмила с Шумилой. Окончив обряд, сигонот поднял трезубец и заговорил:

– - Отныне вы - воины Поклуса. Владыка смерти велит: настигните и поразите росов и их прихвостней в Купальскую ночь у Янтарного Дома. Бейтесь со всеми предателями леса! Если же среди них окажется Венея, верховная жрица Лады - разрушьте Янтарный Дом и возьмите себе в награду его сокровища.

Потрясенные воины несколько мгновений молчали. Потом все заволновались, зашумели. Превыше всех богов эстии чтили Ладу, и все носили ее знак - белого вепря. Весьма почитали ее и венеды. В Купальскую ночь у Янтарного Дома собирались люди из всех поклонявшихся ей племен, и никакая война не могла тому помешать. В эту ночь не воевали - только плясали у костров, славили богов и любили. Даже безжалостные готы не смели посягнуть на дом Лады, которую они звали Фрейей.

– - Ты безумен, колдун!
– воскликнул Тройден.
– Поднять оружие против Матери Мира? Да будет ли после этого солнце светить, а поля - родить? Настанут ли весна и лето? Сможем ли мы сами любить жен и продолжать свой род?

Голос жреца оставался спокойным и твердым:

– - Вы идете не в простой набег. Кто может поднять оружие на богиню? Бог или воин богов. Кто разрушил янтарный дворец Юраты-Лады, блудившей с рыбаком? Перкунас. Вам ли бояться Лады, если за вас Перкунас и Поклус, сильнейшие из богов неба и преисподней, боги воинов и чародеев? А за Ладу пусть держатся глупые и трусливые мужики.