Ареал. Заражение

Тармашев Сергей Сергеевич

— Да, Мария Сергеевна, — ответил кто-то из лаборантов, и весь научный состав ЛП-32 пропал из эфира.

Спустя несколько минут появились охваченные тоской лаборанты и забрали вторую клетку. Чуть позже один из них вернулся и некоторое время собирал разлетевшиеся по посадочной площадке пробники, после чего сдал их пилоту вертолёта, и тот поднял машину в воздух, предварительно отстрелив вверх воздушный шарик-зонд и убедившись в безопасности воздуха над собой. Берёзов невольно улыбнулся, глядя на заметно загрустившего лаборанта. Крайние двое суток смены не оправдали их ожиданий. Вместо бездеятельной халявы будет много работы, в свете новых событий, связанных с получением живых образцов. Тем более что Лаванда, как научный руководитель лаборатории, не входит в состав вахтовых смен. У начальника полевой лаборатории

свободный график, и торопиться ей, кроме как к своим исследованиям, некуда. Иван, как положено, убедился, что лаборант зашёл в дверь ЛП-32 живым и невредимым, и проводил взглядом уходящий вертолёт.

Вот уж кому точно не позавидуешь, так это мужикам-вертолётчикам. Оклады у них, конечно, очень неплохие, но и риск немаленький. Ведь на большой высоте появление аномалий не отследить с земли. И хоть выше пятнадцати метров в Зелёной Зоне аномалии возникают крайне редко, скорее в порядке исключения, единичные случаи гибели вертолётов всё же имели место. Но главный риск — это, конечно, Выброс. Оказаться в воздухе в момент начала Выброса означало получить мгновенное отключение двигателей и всей электроники, а если накрыло Шагом — то и вовсе сразу «до свидания». Так что удел пилотов в двух словах можно охарактеризовать фразой «тут уж как повезёт» — Выброс непредсказуем…

Внезапное шевеление привлекло его внимание, и Берёзов прильнул к окулярам полевого перископа. С севера из зарослей синюшной полыни один за другим выползло сразу шесть Дикобразов. Немного помедлив, они поползли по направлению к лаборатории. Преодолев с десяток метров, Дикобразы собрались в кучу и распустили спинные колючки, зарывшись мордами в землю. Редкое явление, отметил Иван, глядя на образовавшийся «кустарник», так много особей в одном месте. И все учёные заняты. Что ж, возможно, гости пришли надолго и научный состав лаборатории ещё оценит эту картину. Он щёлкнул ногтем по сенсорной панели дежурного ноутбука, открывая файл вахтенного журнала, и, сверившись с часами, зафиксировал произошедшее согласно инструкции, требующей отмечать любые, даже незначительные события.

Одноногий майор рассказывал, что такое правило ввели на третий день после того, как шесть лет назад внезапный Выброс впервые накрыл сразу несколько лабораторий. Когда он закончился и спасателям наконец-то удалось добраться до терпящих бедствие строений, там, внутри, обнаружилось не что такое, что двери лабораторий немедленно заварили даже не разбираясь, выжил ли кто из персонала. Говорят, разбираться в этом не было необходимости. Первые группы спасателей, вошедшие в лабораторию, назад не вернулись. Их нечеловеческие монотонно-заунывные душераздирающие крики слышались сквозь толщу бетонных стен ещё двое суток. Оставшиеся в живых спасатели решили вскрыть только внешние двери сторожевых вышек, находящихся на крышах, но эти действия не пролили света ни на то, что же произошло внутри лабораторий во время Выброса, ни на то, что творится в их казематах сейчас. С тех пор вахтенный журнал в лабораториях вёлся одновременно в трёх местах: на обоих постах охраны, расположенных на вышке и на входе, и в кабинете научного руководителя. Сделанная в любом из этих компьютерных терминалах запись мгновенно записывалась на жёсткие диски каждого ноутбука, чтобы в случае возникновения чрезвычайной ситуации можно было добраться до вахтенного журнала, минимально проникая внутрь строения. Считалось, что фиксирование в журнале любых мелочей может помочь «разбору полётов» после катастрофы, если таковая всё же произойдёт, когда расспрашивать о подробностях будет уже некого.

В расположенный в полу вышки люк коротко стукнули четырьмя лёгкими ударами, воспроизводя кодовый перестук, и до Ивана донёсся приглушённый голос:

— Туман, открывай, смена пришла! — Судя по интонациям, Капкан ещё не проснулся окончательно. — Медведь ждёт тебя на камбузе, так что поторопись, пока этот худой и бледный не сожрал и твою порцию заодно.

— Уже бегу, — улыбнулся Берёзов, отпирая люк.

Он коротко обрисовал Капкану обстановку и ловко сбежал вниз по крутому трапу, даже не дотрагиваясь до поручней.

19

Операция длилась долго и закончилась уже за полночь, когда Иван готовился заступить на очередную смену. Микроволновка звякнула, сообщая о том, что разогрев полуфабриката, предназначенного

стать не то слишком поздним ужином, не то очень ранним завтраком, закончен, когда на камбуз вошла Лаванда. Вид у неё был предельно измождённый, молодая женщина смотрела прямо перед собой невесёлым взглядом, не замечая ничего вокруг. Лаванда подошла к холодильнику, достала оттуда пластиковую бутылку с водой и нетвёрдым шагом направилась к выходу, слегка покачиваясь от усталости.

Чуть позже появился её зам, выглядящий немногим лучше. Увидев Берёзова, он кивнул и тоже полез в холодильник за водой. Вытащив бутылку, он не мешкая сорвал крышку и за один присест опорожнил полуторалитровую ёмкость на добрых две трети. В помещении запахло формальдегидом и прочей медициной.

— Уфф, — облегчённо выдохнул учёный, стирая рукавом со лба густую испарину, — как мало иногда бывает нужно человеку для счастья…

— Тяжёлая операция? — понимающе спросил Иван, разрезая дымящуюся после микроволновки котлету.

— Очень тяжёлая сама по себе, — кивнул тот, — и вдвойне тяжёлая оттого, что бессмысленная. — Он вновь приложился к бутылке.

— То есть? — не понял Берёзов. — Вы хотите сказать, что потратили зря почти двенадцать часов, заранее зная об этом?

Старший научный сотрудник грустно поморщился:

— Практически. Доставленный образец, самка так называемого Осьминога, в процессе захвата получила более сорока пулевых ранений. На неё случайно натолкнулась поисковая группа, работавшая в Жёлтой Зоне по спецразрешению, им надо было углубиться в Жёлтую на пятьсот метров, взять пробы грунта и образцы растительности. Осьминог обнаружился в кустах внезапно и застал людей врасплох. Он атаковал, и охрана вынуждена была применить оружие. Когда агрессия животного прекратилась, выяснилось, что оно ещё живо. Тут вспомнили про нас и решили взять раненую особь с собой. Но сначала закончили свою работу, сдали образцы и снаряжение, только потом оповестили нас. Словом, израненный зверь пролежал без медицинской помощи несколько часов, и вообще чудо, что он прожил так долго. Не окажись случайно Мария Сергеевна в тот момент в ГНИЦ, мы могли бы вообще его не получить. В общем, уже на третьем часу операции стало ясно, что животное мы потеряем.

— И всё это время вы пытались спасти Осьминога? — негромко протянул удивлённый Берёзов.

— Для нас очень важен любой живой образец, — устало развёл руками учёный, — далеко не всё можно выяснить посредством вскрытия трупов. Тем более, Осьминог. Отловить его живым практически невозможно, животное предельно агрессивно, и поисковые партии опасаются с ним связываться. А учитывая, что рейды в Жёлтую Зону проводятся очень не часто, то, я бы сказал, вероятность заполучить живую особь стремится к нулю.

Поэтому Мария Сергеевна боролась за его жизнь до последнего. Но, к сожалению, вывести его из комы уже невозможно. Мы перевели его на искусственное жизнеобеспечение, что лишь ненадолго отсрочит печальный финал. Жаль, — он вздохнул, — Мария Сергеевна возлагала на него большие надежды. Для неё это весьма трагичный исход.

Учёный допил воду, выбросил бутылку в мусороприёмник, достал из холодильника ещё одну и, попрощавшись, покинул камбуз. Вскоре подошли двое младших сотрудников в сопровождении лаборантов, и микроволновая печь вновь зашумела, разогревая пищу для усталых людей. Из их негромкого разговора Иван понял, что во второй клетке, доставленной вертолётом, находился Дикобраз, которого отловила другая поисковая группа в Зелёной Зоне согласно плановой заявке. Сам Дикобраз не пострадал, однако сейчас ведёт себя очень буйно, словно жизни его угрожает опасность, и лаборанты не рискнули выпускать его из клетки. Животному дали корм через штатные кормушки клетки и оставили его в ящике посреди вивария. Дикобраз не притронулся ни к еде, ни к воде и бросается на прутья клетки, едва завидев людей. Кто-то из учёных сделал вывод, что животное чувствует близкую смерть своего сородича, недаром же Осьминоги считаются вторичной мутацией Дикобраза в условиях Жёлтой Зоны. Но если он издохнет от голода или нервного срыва, Лаванда всем кровь свернёт на год вперёд. Лаборанты посетовали на невезение, надо же было получить такую головную боль всего за сутки до сдачи вахтенной смены… Берёзов закончил ужин, опустил в мусороприёмник использованную одноразовую посуду и направился в оружейную готовиться к заступлению на дежурство.