Арена, Кукольный театр и Добро пожаловать в сумасшедший дом!
Шрифт:
Так продолжается некоторое время. Потом удача снова поворачивается к тебе, и ты раз за разом обыгрываешь их. Около тебя начинает скапливаться сначала груда фишек, потом целлофановых денежных единиц. Возвращается Дарл — тот, который летал куда-то. Барьеры на мгновение опускаются, происходит молниеносный «сеанс связи» — и ты, объясняя Дарлу правила игры, из осторожности стараешься не думать ни о чем, кроме прелести покера. Объясняешь телепатически — так быстрее, а парни между тем рвутся играть дальше. Дарл присоединяется к нам.
После первого выигрыша он тоже «подсаживается».
Сейчас единовременный выигрыш приближается к тысяче единиц — ровно столько ты получил за все свои книги и аппаратуру. Но это не имеет значения, потому что перед тобой лежит сорок или пятьдесят тысяч. Дарл выходит из игры первым, за ним Борл — после того, как занял у Камелона все, что тот готов был ссудить ему. Рисковый Камелон и осторожный Дэвид ухитряются держаться и остаются в игре.
Но в конце концов ты «делаешь» и их. Ты выигрываешь все деньги и в придачу космический корабль тарнов. Игра закончена. Ты победил.
Победил ли? Камелон встает. Ты смотришь на него и вспоминаешь — впервые за много часов, — что он Чужак.
«Мы благодарим тебя, Бобтайер, — думает он; барьеры снова упали. — И сожалеем, что должны убить тебя, поскольку ты познакомил нас с самой замечательной игрой на свете».
«На чем вы собираетесь улетать? — думаешь ты в ответ. — Космический корабль мой».
«Пока ты жив, да. Потом мы унаследуем его у тебя».
Ты забываешь, что можно просто думать, и говоришь вслух:
— Я думал, вы игроки и у вас есть понятие о чести, когда речь идет об игре и только о ней.
— Да, есть, но… — забывшись, Борл тоже говорит вслух.
«Он прав, Камелон. Мы не можем просто отобрать у него корабль. Он выиграл честно. Мы не можем…»
«Мы должны, — перебивает его Камелон. — Жизнь любого индивидуума не стоит ничего по сравнению с процессом завоевания тарнами жизненного пространства. Мы обесчестим себя, но вернемся. Необходимо сообщить об этих планетах. А потом, как обесчещенные тарны, мы покончим с собой».
Ты удивленно глядишь на него, он на тебя, и внезапно он явно умышленно убирает барьер в своем сознании. И ты понимаешь, что он имеет в виду именно то, что сказал. Они игроки, они играли и проиграли, и они понесут ответственность за последствия такого исхода. Они действительно будут считать себе обесчещенными и сведут счеты с жизнью — после того, как сообщат о своем открытии.
Тебе от этого мало толку. Ты будешь уже двадцать лет как мертв к тому времени, когда они вернутся домой. И у тебя не будет шанса рассказать Земле то, что она должна знать, — чтобы успеть за сорок лет подготовиться. Это тупик, из которого нет выхода ни для тебя, ни для Земли.
IV
Ты отчаянно думаешь, ища выход. Ты выиграл, они проиграли. Однако ты проиграл тоже — как и Земля. Тебя не волнует, читают они в твоем сознании или нет. Ты пытаешься отыскать хоть какую-то возможность. Может, удастся заключить с ними сделку?
«Нет, — мыслью отвечает тебе Камелон. — Если ты добровольно отдашь нам
Ты смотришь на всех сразу — и глазами, физически, и отчасти заглядывая в их разумы, — и видишь, что да, они согласны со своим предводителем, и так и будет.
Дарл думает:
«Камелон, мы должны лететь. Это путь к смерти, но мы должны лететь. Убьем его быстро, и пусть наше бесчестие свершится».
Камелон смотрит на тебя.
— Постойте! — в отчаянии говоришь ты вслух. — Я думаю, вы действительно игроки. И если вы игроки, то дайте мне шанс выжить, пусть даже совсем ничтожный. Скажем, один к десяти. А в обмен на этот шанс я по доброй воле отдам вам и свои вещи, и то, что выиграл. Тогда не получится, что вы все это украли, и, значит, ваша честь не пострадает. Вам не придется кончать жизнь самоубийством после того, как вы доставите свое сообщение.
Это новая идея. Они во все глаза глядят на тебя. Потом, один за другим, склоняются к отрицательному решению.
— Один шанс к ста, — говоришь ты.
Реакция та же самая.
— Один шанс к тысяче! Я думал, вы игроки.
«Соблазнительно, если не считать следующего, — думает Камелон. — Если мы оставим тебя здесь живым, ты можешь написать сообщение для тех, кто вернется за тобой через тридцать девять дней, даже если ты до этого и не доживешь».
Ты на это и рассчитывал, но они же читают в твоем сознании. Проклятые существа, способные рыться в чужих головах! И все же любой шанс лучше, чем ничего.
— Заберите с собой все, что необходимо для письма, — говоришь ты.
Борл думает Камелону:
«Можно сделать кое-что получше — поставить психический блок на его способность писать. Один к тысяче — это очень мало, Камелон, и может спасти нашу честь. Он говорит, мы — игроки. Можем мы позволить себе такую игру?»
Камелон глядит на Дэвида, на Дарла. Поворачивается к тебе и поднимает руку. Ты теряешь сознание.
Пробуждаешься внезапно и полностью. Свет еле горит. Внутри купола все выглядит иначе, чем прежде. Ты оглядываешься и осознаешь, что они забрали большую часть находившихся здесь вещей. И с тобой лишь один тарн — Камелон. Ты садишься на койке и смотришь на него.
Он говорит тебе мысленно:
«Мы даем тебе один шанс из тысячи, Бобтайер. Мы все рассчитали тщательно, все организовали. Я объясню тебе подробности».
— Валяй, — говоришь ты.
«Мы оставили тебе пищи и воды только-только чтобы выжить, и ты не умрешь от голода или жажды, если будешь тратить все это очень бережно. Мы с особым тщанием изучили особенности твоего организма, пределы твоей выносливости. Мы, как предлагал Борл, заблокировали твою способность писать, чтобы ты не смог оставить сообщения. Но не это, конечно, ограничит твои шансы, сведя их к одному из тысячи».