Арестант особых кровей
Шрифт:
— Но меня-то вы смогли устроить в ЮПР!
— Сравнила! Тогда был жив твой отец… тогда были деньги.
Как и всегда при упоминании об отце меня обожгла боль, и я взвилась:
— Мы не знаем, что случилось с отцом! Он может еще быть жив!
— Живой он или нет, но времени прошло много, — тихо произнесла мать. — Мы уже другие, он уже другой… если жив. Ни к чему вспоминать об этом! Денег нет, Яри будет работать с лета.
Стакан с напитком оказался прямо передо мной; напиток получился шипучим и распространял навязчивые цитрусовые ароматы.
— Пей, Тана, —
— У нас что, действительно все так плохо с деньгами, что мы не можем позволить себе внести взнос в ЮПР?
— А зачем ему в ЮПР? — огорошила меня мама. — Яри не собирается покидать нашу планету и уже выбрал учебное заведение здесь. Как только станет совершеннолетним, поступит, а пока может и поработать.
После медитации мне хотелось спать, но, услышав такие новости, я и безо всякого бодрящего напитка взбодрилась. Поднявшись со стула, я стала мерить шагами просторную кухню. Недовольство мутью поднималось в душе, хотя, по сути, для него не было причин.
Чем я недовольна? Что не так? Почему меня так расстраивает решение брата? Я ведь и сама хочу остаться здесь, забыть о полиции, забыть об эо, стать таксисткой и начать простую нормальную жизнь… пусть и скучную, очень скучную.
Я резко остановилась, осознав, что переживаю примерно те же чувства, что и в юности, когда пришла пора принимать решение о том, какую профессию и судьбу выбрать. Остаться ли здесь, и зачахнуть от скуки и размеренности жизни, или рискнуть…
— Если дело только в деньгах, я найду, — сказала я. — Внесем взнос в ЮПР.
— Та-а-ана, — умоляюще протянула мама, — сейчас не время думать обо всем этом. Ты только вернулась, тебе надо восстанавливать права, ходить на медитации… А я Яри не ребенок, он сам за себя решает. Давай не будем об этом! Знаешь, мне приятно видеть тебя в нашем доме. Даже если не брать в расчет Хесс, ты давно не была у нас, слишком редко прилетала. Я уже стала забывать, что у меня есть дочь.
— Я часто звонила, мам.
— Что мне эти звонки! — фыркнула она, внезапно рассердившись. — Чего стоили твои уверения в том, что все хорошо? Ты мне никогда ничего не рассказывала о себе, никогда не посвящала в свои планы, просто ставила перед фактом: мама, я буду учиться в Академии Жизни; мама, я стану полицейской; мама, я улетаю жить на другую планету; мама, я осуждена… Едва повзрослев, ты задумала от нас уехать, от меня уехать, а сейчас хочешь подбить на это и Яри?
— М-а-ам…
— Что мам?
— Неужели так сложно жить спокойной жизнью? — горько проговорила она. — Почему тебя всегда тянет куда-то улететь, что-то учудить, во что-то ввязаться? Неужто во всем ты похожа на своего отца, Тана?
— Я не собираюсь улетать, мам, — мягко произнесла я и попыталась ее обнять, чтобы успокоить.
Мама отступила и, покачав головой, возразила:
— Собираешься. Улетишь. И снова мне останется только догадываться, где ты и что с тобой.
Сказав это, она вышла из кухни.
Яри вернулся вечером, усталый. Поглядев на него, я решила отложить разговор на завтра, но после ужина брат сам заглянул ко мне.
— Блага,
Я посмотрела на него внимательно, долго, так что он замер, удивленный, и улыбка пропала с его тонких губ.
Подростки меняются быстро, поэтому за то время, что я отсутствовала, он изменился. Он все так же был худ, бледен и нескладен, но какое-то новое выражение появилось в сине-зеленых глазах, более ярких, чем мои, и исчезла робкая неуклюжесть движений. Даже голос Яри стал другим, более взрослым.
Я в свою очередь замечала, как задумчиво смотрит на меня брат. Наверное, я тоже изменилась… Раньше мы могли часами болтать и не имели секретов друг от друга; даже когда я училась в другой системе и работала на другой планете, мы находили время, чтобы связаться, и долго говорили, обсуждая все на свете.
Но с момента моего возвращения у нас не было еще ни одного нормального разговора, искреннего и простого, как раньше.
— Не смотри так, мне страшно, — сказал Яри, возвращая лицу улыбку.
— Какого цвина ты собрался работать? — не ответив на его улыбку, напустилась я. — А как же ЮПР? Ты же мечтал об этом!
— «Какого цвина», — повторил парень. — Это откуда?
— От верблюда!
— Что такое «верблюд»? — озадачился Яри.
Я усмехнулась.
— Это животное из фауны планеты-метрополии Республики Земли. Я многих земных животных выучила на Хессе. А «цвин» слово центаврианское, ругательное.
— Поня-я-ятно, нахваталась словечек от преступников со всего Союза, — протянул брат, подходя ко мне и усаживаясь на кровати. — ЮПР это классно, но без работы сейчас никак, наш баланс реально хил. У мамы на работе тухляк с клиентами, поэтому премий нет, идет чисто минималка, а Дегг с родичем с мастерской парятся, за помещение арендная плата просто улетная, да еще и долги … — Яри осекся и быстро посмотрел на меня.
Долги… Мама брала деньги у знакомых, чтобы купить билеты на планету, где проводились разбирательства по моему делу, а сумму, которая откладывалась для открытия мастерской Дегга, потратила на юридические консультации, чтобы выяснить, как мне можно помочь.
А я ведь просила, чтобы она не тратила ни единицы! Бесполезно… мать все сделает, чтобы помочь ребенку.
— Стыдно, Танчик? — деловито спросил Яри.
— А ты как думаешь?
— Я думаю, ты крута, — заявил брат, нагло укладываясь рядом со мной, как раньше. Я пихнула его в бок и в очередной раз поразилась тому, какой же он худой. Ох уж эти подростки! Пихают еду, как не в себя, и остаются тощими.
— Серьезно, — продолжил он, — ты крута. Сначала уровень эо до стабильно высокого довела, потом в полицию устроилась, сломала нос гаду, разбила кар другому гаду, на трудовой планете побывала, словечек набралась. Вот это я понимаю, жизнь! Будет, что вспомнить.
Я тяжело вздохнула и уставилась в потолок.
— Чего вздыхаешь? — спросил Яри, начиная смотреть туда же.
— Стыдно. Из-за меня вы все в напряге.
— Ничего, работать начнешь, и разберемся все вместе и с долгами, и с мастерской. Все наладится, Танчик.