Аргентинец поневоле
Шрифт:
Зала имела два окна с жалюзи, выходившие на улицу, слева к ней примыкала спальня и затем еще несколько комнат. В комнате с квадратным столом у стола сидело четверо мужчин: один из них довольно плотный и даже полный, казался на вид человеком лет 35–36; его пухлые румяные щеки, точно пчелами искусанные, сжатые губы, высокий, но узкий сдавленный лоб, маленькие глаза, прикрытые тяжелыми веками, и темные, густые сросшиеся брови делали его наружность отнюдь не привлекательной.
На нем были очень широкие брюки из черного сукна с желтыми гетрами, куртка сиреневого цвета и черный галстук, обхватывавший всего один раз его шею, а на голове у него была широкополая соломенная шляпа, которая,
Трое его товарищей были молодые люди лет двадцати пяти — тридцати, скромно и просто одетые; двое из них были очень бледны, с ввалившимися от усталости или бессонницы глазами; все трое что-то писали.
Человек в соломенной шляпе читал одно за другим письма, целой кипой лежавшие перед ним на столе.
Впрочем, обстановка весьма мало говорит о человеке. К примеру, царь Николай Второй спал на простой железной кровати, был в быту весьма аскетичен, ел только щи да кашу, не пил вина, а коммунист Сталин, напротив, любил большие и высокие кабинеты, отделанные красным деревом с зеленым сукном «под казино», заставленные дорогими безделушками, любил вкусно поесть и предпочитал пить дорогие грузинские марочные вина. А как наш генсек Иосиф по-детски обожал когда подданные ему дарили дорогие подарки! Между тем в историю Николай вошел как «расфуфыреный вертопрах», а после бессеребряника Сталина осталось якобы «одна шинель».
Кроме вышеперечисленного, в углу этой комнаты находилась еще одна человеческая фигура: то был маленький старичок лет шестидесяти с лишним, с бледным, мрачным и угрюмым лицом, на которое ниспадали в беспорядке пряди седых волос. С косенькой и странною усмешкой. Признаться, он бы не посрамил французской комедии с Луи де Фенесом.
Слабая, плоская фигура с едва заметным физическим недостатком — искривлением позвоночника — старичка была облачена в ярко-красный, цвета «вырви глаз», военный мундир, пышные медные золоченые эполеты которого, украшенные густыми массивными кистями «гусарских» аксельбантов, слишком даже грандиозно массивными в сравнении с хрупкой тщедушной наружностью их владельца, свесились с плеч и висели один на груди, а другой на спине.
Ярко-пунцовый шелковый пояс, очень засаленный и драный, как и его мундир, все же придерживал маленькую шпагу, казавшуюся игрушечной. Панталоны совершенно неопределенного цвета и высокие сапоги, облепленные пылью и засохшей грязью, довершали парадный костюм этого маленького человека, который давал знать о своем существовании только тем, что поминутно ударял своим острым подбородком себе в грудь, продолжая с великим усердием бороться с одолевавшей его дремотой. При этом, почему-то казалось, что этот клоун в любой момент как вскочит, и как выкинет какое-нибудь чудовищное сальто. Или спляшет карусельным галопом.
Ибо передо мной был, столь любимый Рохасом за недалекий ум и полное желание выполнять любые приказы хозяина, генерал Корвалан. Правая рука будущего диктатора. Так сказать, красный нарком Клемент Ворошилов.
В противоположном углу на полу свернулся, как змея, другой человек. Это был мулат, насколько можно было видеть, маленький и толстый, одетый в одежду священника, уткнувшись коленями в грудь, он спал глубоким, крепким сном. Этот мулат был низенького роста, коренастый, широкоплечий, заплывший жиром, с коротким широким, точно расплющенным самогонным носом, в безобразных и бесформенных чертах лица которого угадывалась самая низкая степень умственного развития, почти
Этот человек, падре Вигуа, одетый в священнические одежды, был одним из двух полуидиотских существ, с которыми развлекался Рохас. Эта была, так сказать, деградирующая совесть хозяина. А заодно его связь с католической церковью, которая продолжала играть огромную роль в Аргентине, несмотря на свои гнусные фортели во время борьбы за независимость. Местный Никитка Хрушев.
Весь штаб или будущее правительство Аргентины, можно сказать, был налицо.
Стояла мертвая тишина.
Наконец, Рохас закончил свой психологический наезд и соизволил обратить внимание на мою скромную персону:
— Приветствую нашего гостя и в его лице всех ученых масонов Старого света! — заявил непокорный генерал ополчения провинции Буэнос-Айрес.
Голос у него был необыкновенный, глуховатый и в то же время гулкий, как в маленький бочонок.
— Зная, что моя миссия продлится долгие десятилетия и потребует всех моих усилий, для моих заокеанских братьев я фактически умер, — галантно отвечал я. — По крайне мере, я порвал с ними все свои контакты. Теперь придется создавать масонскую ложу Аргентины, с Вами генерал во главе.
Рохас поморщился.
— Я бы раз обойтись без масонской ложи, — продолжал я, но без нее никак не обойтись. Как же иначе сохранить в стране тайны, многие из которых готовят власть над миром? Если они утекут из нашей страны в Англию, Францию или США, то неисчислимые бедствия грозят человечеству. Знаете как говорили римляне: «Знание все победит!» А масоны умеют хранить свои тайны и расправляться с предателями. Впрочем, я вовсе не настаиваю именно на масонской ложе. Пусть это будет «Национальное объединение» или организация «Маисовый колос», хоть горшком назови, главное, чтобы внедряемые прогрессивные технологии не ушли за пределы страны. Хотя бы длительное время. А это возможно, только если вы гарантируете мне это, встав во главе соответствующей организации.
Генерал ничего не сказал, но видно было что мои слова ему польстили.
— И кстати о тайне, — продолжил я свою презентацию, — не могли бы мы переговорить с глазу на глаз. Сейчас прозвучат вещи не предназначенные для чужих ушей. А что знают трое, то знает и свинья!
— Выйти всем, — произнес Рохас после минуты размышления.
И нас оставили одних. Причем со сверхъестественной быстротой.
— Надеюсь ученый брат найдет в Аргентине много своих коллег? Буэнос-Айрес славится своими учеными мужами! — из вежливости произнес генерал для начала беседы тет-а-тет.
А может он хотел показать мне, что тут и сами с усами. Ученых разных калибров тут — завались!
И как пишут в советских романах «добродушная пролетарская улыбка заиграла на его лице».
Нет, так дело не пойдет.
— Вынужден Вас разочаровать, в Аргентине нет ученых, одни лишь шарлатаны! — резко ответил я, не щадя патриотизм, самолюбие и национальную гордость Рохаса.
— Извольте пояснить свои слова! — резко приказал мне генерал.
— Извольте. Тут много людей, что без конца сочиняют новый вариант конституции, новый гимн, флаг и символ страны. В общем — разную чепуху! Зачем нам третий вариант конституции? Нам же не нужна еще одна революция? Довольно! США живет счастливо с первой и единственной конституцией уже пятьдесят лет и проживет еще сто пятьдесят. Только принимают соответствующие поправки. Там все люди дела. И я вам хочу сказать, что настоящий ученый — в первую очередь человек дела, а тот кто лишь разглагольствует с умным видом и мудреными словами — тот шарлатан. Возьмем, для примера, Библию! Чем прославился Иосиф Прекрасный, что правил Египтом от имени фараона?