Аргонавты Времени (сборник)

Уэллс Герберт Джордж

– Вы не поверите, – вмешалась миссис Кумбс, – но я совершила глупость, выйдя за него. Уж могла бы понимать, что он собой представляет. Если бы не мой отец, у нас не оказалось бы и свадебного экипажа.

– Боже мой! Он не позаботился даже об этом? – спросил мистер Кларенс, совершенно ошеломленный.

– Говорил, что деньги необходимы ему на какой-то инвентарь или другой подобный хлам. Да что там, он даже не хотел нанимать прислуги, которая раз в неделю помогала бы мне по дому, но тут уж я проявила твердость. А какую шумиху он поднимает из-за денег – приходит ко мне, чуть не плача, с какими-то счетами да векселями и говорит: «Нам бы только этот год продержаться, а там дело пойдет». – «Если мы продержимся этот год, – отвечаю я, – ты скажешь: „Нам бы только следующий год продержаться“. Я уж тебя знаю. И ты не добьешься того,

чтобы я заморила себя черной работой и подурнела. Отчего ты не женился на служанке, – продолжаю я, – раз тебе нужна была служанка, а не порядочная девушка?»

Так говорила миссис Кумбс. Но мы не станем и дальше воспроизводить содержание этой малопоучительной беседы. Достаточно сказать, что с мистером Кумбсом было должным образом покончено и они уютно проводили время у камина. Потом миссис Кумбс вышла приготовить чай, а Дженни присела на ручку кресла рядом с мистером Кларенсом и кокетничала с ним, покуда с кухни не донеслось дребезжание ложек и чашек.

– Что это такое мне послышалось? – игриво спросила миссис Кумбс, входя в комнату, и затем последовали шутки о поцелуях.

Они как раз расположились за маленьким круглым столиком, когда мистер Кумбс дал знать о своем возвращении лязгом собачки замка в наружной двери.

– А вот и мой повелитель, – сказала миссис Кумбс. – Уходит как лев, а возвращается, вероятно, как ягненок.

Внутри лавки что-то опрокинулось – судя по звуку, стул. Потом как будто кто-то, выделывая ногами затейливые танцевальные па, проследовал по коридору, дверь гостиной отворилась, и на пороге появился Кумбс – но Кумбс преображенный. Его безукоризненный воротничок был небрежно сорван, старательно вычищенный цилиндр, до середины набитый грибным крошевом, зажат под мышкой; пальто вывернуто наизнанку, а жилет украшен пучками дрока с желтыми цветками. Однако все эти легкие странности воскресного костюма были ничто в сравнении с переменой, которую претерпело его лицо: оно выглядело мертвенно-бледным, неестественно расширенные глаза странно блестели, посиневшие губы кривила угрюмая усмешка.

– Увеселений! – воскликнул мистер Кумбс, прервавший свой танец, когда открывал дверь. – Разумных развлечений. Плясок. – Он сделал три причудливых шага вглубь комнаты и остановился, раскланиваясь собравшимся.

– Джим! – взвизгнула миссис Кумбс. Мистер Кларенс сидел окаменев, с отвисшей челюстью.

– Чаю, – продолжал мистер Кумбс. – Чай – замечательная штука. Мухоморы тоже… Повеселимся.

– Да он пьян, – сказала Дженни упавшим голосом.

Никогда еще не видела она у пьяных такой страшной бледности на лице и таких блестящих расширенных глаз.

Мистер Кумбс протянул мистеру Кларенсу горсть пурпурных мухоморов.

– Хорошая штука, – произнес он. – Попробуйте.

В этот миг он был само дружелюбие. Затем, приметив написанный на их лицах испуг, он, как это случается с безумцами, мгновенно переменился и впал в безудержную ярость. Похоже, он вдруг припомнил скандал, случившийся перед его уходом. Зычным голосом, какого миссис Кумбс никогда раньше не слышала, он выкрикнул:

– Мой дом, я здесь хозяин! Ешьте, что дают!

Он гаркнул это так, словно прошептал, – безо всякого усилия, без единого резкого жеста, неподвижно стоя на месте – и все еще протягивал мистеру Кларенсу пригоршню грибов.

Тот откровенно струхнул. Не в силах вынести взгляд Кумбса, исполненный неистовой ярости, он вскочил, оттолкнул кресло и присел за его спинкой. Кумбс ринулся на него. Дженни, улучив момент, слабо вскрикнула и метнулась к двери.

Миссис Кумбс последовала за ней. Кларенс пытался увернуться. С грохотом перевернув чайный столик, Кумбс схватил гостя за шиворот и попытался запихнуть ему в рот грибы. Кларенс безропотно оставил воротничок в руках неприятеля и выскочил в коридор с прилипшими к лицу красными крошками мухоморов.

– Заприте его! – крикнула миссис Кумбс, и это удалось бы сделать, но союзники покинули ее: Дженни увидела, что дверь, ведущая в лавку, открыта, и, рванувшись туда, заперла ее за собой, а Кларенс тем временем успел укрыться в кухне. Мистер Кумбс навалился всем телом на дверь гостиной, а его жена, обнаружив, что ключ остался с внутренней стороны, стремглав взлетела по лестнице и заперлась в пустой спальне.

Новоявленный жизнелюбец вынырнул в коридор; он уже подрастерял свои украшения, однако солидный головной убор, набитый грибами, все еще торчал у

него под мышкой. Он замешкался, раздумывая, какой из трех путей ему выбрать, и затем направился в кухню. Возившийся с дверным ключом Кларенс, бросив попытки загородиться от хозяина дома, ретировался в кладовую, где был застигнут преследователем раньше, чем сумел улизнуть во двор. О том, что произошло дальше, мистер Кларенс вспоминает крайне немногословно. Мимолетная вспышка гнева, овладевшего мистером Кумбсом, как будто улеглась, и он превратился в добродушного славного малого, каким был прежде. И поскольку вокруг в изобилии имелись столовые ножи и тесаки для мяса, Кларенс в приливе великодушия решил потворствовать действиям мистера Кумбса, дабы избежать трагического исхода. Вне всяких сомнений, мистер Кумбс от души позабавился с мистером Кларенсом; даже знай они друг друга долгие годы, они не смогли бы резвиться более игриво и непринужденно. Кумбс сердечно уговаривал Кларенса отведать грибов и после небольшой уветливой потасовки ощутил раскаяние при виде расквашенной физиономии гостя. Потом мистера Кларенса вроде бы сунули под кран, начистили ему лицо сапожной щеткой (он стоически держался принятого ранее решения сносить все выходки сумасшедшего) и наконец, несколько всклокоченного, расцарапанного, полинявшего, запихнули в пальто и выставили из дому с черного хода – так как выход через лавку был перекрыт Дженни. На ней-то и сосредоточил свои рассеянные мысли мистер Кумбс. Во время бегства ей не удалось отпереть наружную дверь, однако теперь, когда мистер Кумбс попытался открыть с улицы американский замок, она закрылась изнутри на засов и остаток вечера просидела в лавке.

Далее мистер Кумбс, судя по всему, вернулся в кухню, по-прежнему ища развлечений, и, хотя был убежденным трезвенником, выпил (или пролил на лацканы первого и единственного сюртука, которым успел обзавестись) не менее пяти бутылок портера, приберегаемых миссис Кумбс для поправки собственного здоровья. С жизнерадостным звоном он отбивал их горлышки тарелками, подаренными женой на свадьбу, и в начале своей грандиозной попойки распевал всевозможные веселые песни. Он довольно сильно порезал палец об острый край одной из бутылок, и это кровопролитие (единственное в нашем рассказе) вкупе с икотой, вполне естественной для его не привыкшего к портеру организма, в конце концов, по-видимому, ослабили зловредное действие грибного яда. Но о заключительных событиях этого воскресного вечера мы предпочтем умолчать. Все завершилось глубоким целительным сном в угольном погребе.

Минуло пять лет. Снова наступил октябрьский воскресный вечер, и снова мистер Кумбс прогуливался под соснами по ту сторону канала. Он был все тем же невысоким, темноглазым, черноусым человечком, что и в начале нашего повествования, только его двойной подбородок уже не являлся иллюзией. На нем было новое пальто с бархатными лацканами, изящный отложной воротничок пришел на смену заурядному, жесткому и накрахмаленному. Цилиндр его лоснился, дырочка на кончике пальца почти новой перчатки была аккуратно заштопана. Даже случайный наблюдатель заметил бы, как пряма его осанка и как горделиво он держит голову, – характерные черты человека, исполненного уважения к себе. Теперь у него в подчинении имелось трое помощников. Бок о бок с мистером Кумбсом вышагивала рослая загорелая пародия на него – его брат Том, только что вернувшийся из Австралии. Они вспоминали нелегкие деньки былых лет, и мистер Кумбс как раз обрисовал Тому свое текущее финансовое положение.

– Да, Джим, у тебя славное дельце, – сказал брат Том. – Тебе повезло, что ты сумел так его поставить, при нынешней-то конкуренции. И с женой, опять же, повезло – во всем тебе помогает.

– Между нами говоря, – отозвался Джим, – так было не всегда. Да-да, не всегда. Поначалу моя благоверная была несколько легкомысленной. Девушки – забавные создания.

– Да что ты!

– Да. Ты и представить себе не можешь, до чего она была сумасбродной и как старалась задеть мое самолюбие. Ну а я был слишком уступчивым, любящим и все в таком духе, вот она и вообразила, что весь Божий мир создан только ради нее. Наш дом она превратила в какой-то караван-сарай, вечно полный ее родственничков, девиц с работы и их ухажеров. Дошло до легкомысленных пьесок в воскресный день, а торговля чуть не пошла прахом. Еще и глазки начала строить разным юнцам! Говорю тебе, Том, я перестал чувствовать себя хозяином в собственном доме.