Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)
Шрифт:
— Я, Николай Петрович, того… я уже…
— Неужели написали?
Сокол сконфуженно достал из кармана письмо. Рындин засмеялся:
— Ну, вот, а то скрывали! Надевайте скафандр, выносите ракету. Я сейчас выйду вслед за вами. Только попробую отыскать солнце. Надеюсь, что хоть на этот раз наш инфракрасный экран не откажется служить.
Уже выходя, Сокол, вспомнив что-то, спросил:
— Вы сказали, что выйдете вслед за мной? А как же вы пойдете? Ведь у нас нет четвертого скафандра. Или вы хотите без него?
— Ну, да, я пойду без скафандра, — ответил Рындин, не обращая внимания на удивление Сокола. —
— А если нападут летучие насекомые?
— Они, как мы уже установили, нападают лишь в глубокой тени. А сейчас солнце стоит высоко. Одевайтесь!
Сокол не пытался спорить дальше. Если Рындин сказал — нужно было подчиняться. К тому же, и время пройдет быстрее. Это гнетущее ожидание, пока возвратится Гуро… и какие известия он принесет? Ах, Василий, Василий, неужели же Гуро вернется без тебя?
Николай Петрович довел Сокола до дверей в коридор, который шел к наружному люку:
— Прошу, выходите. Немножко подождите меня. Да не забывайте прислушиваться тогда к моим словам.
Сокол прекрасно слышал все, что говорил Рындин. Он закрыл за собою двери, прошел в камеру, где лежали ракеты-письмоносцы, взял одну из них и с большими усилиями потащил ее к выходу. Теперь это была работа значительно более тяжелая, чем тогда, когда они выпускали письмоносца в межпланетном пространстве. Через несколько минут люк опять открылся, и из корабля вышел старый академик. Он остановился на пороге люка, протянул вперед руки, — вперед к зеленым зарослям, к скалам и папоротникам:
— Какой чудесный воздух! Какой изумительный вид, какие разнообразные краски, какие живописные растения! И сколько тайн прячется под красотою этого пейзажа!..
Он умолк. Воспоминание о Василии, о судьбе несчастного юноши возникло в его голове, как только вырвались у него слова о тайнах Венеры. Что с ним? Где он?
Свежий прохладный ветер развевал его седые волосы, откидывал полы пиджака. Прямо перед ним раскинулись буйные заросли, поднимавшиеся по склонам вверх, все густевшие и превращавшиеся в девственный первобытный лес удивительной планеты. Далекое стрекотание, какое-то мелодичное чирикание долетало до слуха Николая Петровича. Он повернул голову к Соколу:
— Слышите, Вадим? Это — звуки здешней жизни. Ах, если бы наш Василий был с нами!
Он сошел на почву и, сверяясь с записями на листке бумаги, установил на прочном треножнике ракету-письмоносца в нужном направлении. Проверил, плотно ли закрыты дверцы ракеты. Сигарка смотрела в какую-то одну точку неба, выбранную Рындиным.
— Отойдите, Вадим… Я выпускаю!
Он нажал маленький рычаг на боку ракеты и отпрыгнул в сторону. Из дюзы ракеты вылетели пламя и синий газ. Металлическая сигара с рокотом взлетела в воздух и, обвитая дымом, исчезла в тучах. Только густое синее облачко осталось от нее.
— Полетел наш второй вестник, — задумчиво произнес Рындин. — Скоро ли придется отправлять третьего? Ведь его очередь наступит перед нашим обратным стартом… Однако, у меня мало времени. Пойдемте, Вадим, осмотрим ракету.
Они шли рядом. Сокол в непроницаемом скафандре, круглом шлеме с большими стеклянными окнами — точь-в-точь водолаз, которому не хватало
Они обходили вокруг ракеты. Выводы Николая Петровича были вполне правильны. Ракета зарылась в почву носом, подняв вверх хвост. Дюзы смотрели в небо. Нельзя было и думать о том, чтобы выравнять ее при помощи взрывов. Это только ухудшило бы положение.
Сокол внимательно следил за Николаем Петровичем, который не пропускал ни одной мелочи. Вот Рындин подошел ближе к ракете и ощупал рукою царапины, сделанные чудовищем, которое пыталось опрокинуть корабль.
— Солидные шрамы, а, Вадим? — сказал он. И сразу его лицо омрачилось. Должно быть, опять воспоминание о Василии возникло у него.
Они шли дальше. Сокол заметил, что старый академик дышит не так, как всегда. Он делал глубокие вздохи и выдохи, словно очень утомленный. Жестом руки Сокол показал на свое лицо, раскрыв широко рот, подражая дыханию Рындина. Николай Петрович махнул рукой:
— Ну, да, немного не хватает кислорода… или, наоборот, слишком много углекислоты. Но это пустяки. Минут на пять мне еще хватит. А затем нужно возвращаться. Дальше станет небезопасно. Идем, идем!
Но теперь Сокол все время посматривал на Рындина: его беспокоило это тяжелое дыхание. Он думал: «Вот нам Николай Петрович не разрешает выходить без скафандра, а сам… нет, нужно следить, как бы чего не случилось».
А Рындин шел дальше, заканчивая осмотр ракеты. Вот он остановился перед большой каменной глыбой, которая наклонилась над кораблем, прижав его. Между нею и ракетою, только снизу оставался просвет, где можно было пройти. Рындин дотронулся до глыбы.
— Интересная порода! Как вам кажется, Вадим? А ну-ка отбейте вашей киркой осколок. Исследуем в каюте.
Сокол исполнил желание Рындина. Отбитый ловким ударом кирки обломок глыбы заиграл в изломе разноцветными блестками.
— Интересная, интересная порода, — повторил Рындин задумчиво, рассматривая обломок и пряча его в карман. — Ну, теперь идем домой, Вадим. Мне сдавило грудь. Больше не могу.
И он легким движением протиснулся в просвет между скалой и ракетой. Сокол переждал, пока Рындин освободит проход, чтобы пройти и самому вслед за ним — и услышал удивленный возглас Николая Петровича:
— Что это такое?
Сокол бросился в проход. Его кирка зацепилась за глыбу, упала на землю. Спеша, Вадим не поднял ее. Он взглянул туда, куда смотрел Рындин, и чувство отвращения охватило его.
Прямо на стене ракеты, на наружном ее люке, через который они выходили и через который должны были возвращаться обратно, сидело страшное, неправдоподобное чудище. Большое, как у рослой овцы, округленное, косматое туловище, среди черной шерсти которого виднелись белые и желтые полосы. Большая волосатая голова вытянута вперед; изо лба смотрели холодные свирепые глаза. Что-то похожее на два клюва торчало спереди этой головы. Два клюва, одновременно раздвигавшиеся и сдвигавшиеся, угрожающе показывая зубчатые свои края. И пять пар мохнатых ног, которыми этот гигантский паук крепко держался за стену ракеты.