Аргонавты вселенной (редакция 1939 года)
Шрифт:
Он с удовлетворением увидел, как послушно выполнили его распоряжение помощники, как спокойно подошли Сокол и Гуро к пневматическим гамакам, легли в них, закрепились широкими ремнями. Пружины и резиновые амортизаторы гамаков натянулись.
— Мы готовы! — прозвучали одновременно голоса Сокола и Гуро.
— Хорошо, — откликнулся Рындин и вышел в навигаторскую рубку, которая помещалась в носовой части ракетного корабля.
Десятки тысяч биноклей и подзорных труб следили за ракетою с далеких берегов Иван-озера. Люди взволнованно ожидали первого движения междупланетного корабля. Но ракета спокойно колыхалась под порывами ветра на серебристой поверхности воды. Ее длинное блестящее металлическое тело устойчиво фиксировали в направлении на восток тонкие тросы, закрепленные на якорях. Прочности тросов хватало
И снова, как накануне, минутная стрелка тягуче ползла к двенадцати. И снова люди взволнованно ждали, боясь моргнуть глазом, чтоб не пропустить первого взрыва… А минутная стрелка словно издевалась, — она, казалось, утратила свою способность двигаться… Время застыло, время словно остановилось…
Академик Рындин спокойно-сосредоточенным взглядом еще раз осмотрел так хорошо знакомую ему навигаторскую рубку. Прямо перед ним, сквозь два широких круглых окна из толстейшего стекла, не уступавшего по прочности стали, справа и слева было видно чистое голубое небо. Рындин подошел к окну, заглянул вниз, увидел бескрайнюю поверхность озера, сливавшуюся с далеким горизонтом.
— Так… — невольно проговорил он, отходя от окна.
Широкое удобное пневматическое кресло приняло его тело в свои объятия. У этого кресла не было ни одного выступа, ни одной твердой части. Выпуклые, надутые воздухом мягкие подушки, расположенные со всех сторон, создавали впечатление, что Николай Петрович просто висит в воздухе, ни на что не опираясь. Это тоже было предусмотрено… Хотя во время полета в межпланетном пространстве не нужны были не только подушки, но и вообще вещи для сидения, — однако навигатору предстояло испытывать все толчки от ускорения движения до тех пор, пока это движение на станет плавным, продолжающимся по инерции, без взрывов. Сокол и Гуро лежали, привязанные ремнями, в мягких пневматических гамаках, которые принимали на себя все толчки. Кресло должно было заменить Николаю Петровичу гамак и дать ему возможность свободно управлять аппаратами.
Спокойным движением Рындин положил руки на наклонный пульт с рукоятками, рубильниками и кнопками управления ракетой. Правой рукой он перевел к себе центральный рычаг. Выходные отверстия ракетных труб послушно передвинулись вниз, установившись теперь под небольшим углом к поверхности воды.
Затем Николай Петрович взялся за кнопки, которые управляли автоматическими механизмами, подававшими во взрывные камеры ракеты необходимые порции прототротила — взрывчатого вещества необычайной силы, составленного химическим институтом специально для космических ракет. Теперь оставалось только нажать вот эту красную кнопку с надписью «взрыв». Николай Петрович поднял свое сосредоточенное лицо. Взгляд его остановился на циферблатах, размещенных на простенке между круглыми окнами. Три маленьких циферблата вверху; еще выше них — прямоугольный экран перископов ракеты, которые давали навигатору возможность, если он хочет, видеть напротив себя все, что происходило вокруг ракеты; один большой циферблат посредине и еще три маленьких ниже. Быстрым взглядом Рындин проверил положение стрелок. Все было в порядке. Часы показывали одиннадцать часов пятьдесят девять минут и сорок пять секунд.
Рука Николая Петровича медленно опустилась на кнопки. Резкий звонок оповестил Сокола и Гуро, бывших в центральной каюте, о старте. Лицо Рындина окаменело, глаза напряглись, губы стиснулись. С этого момента от него, от его умения и самообладания зависела дальнейшая участь ракетного корабля и его пассажиров. Рука Рындина, которая до сих пор лежала на пульте неподвижно, едва заметно вздрогнула…
И почти одновременно вздрогнули десятки тысяч людей на берегах Иван-озера. Сквозь дрожащие бинокли и подзорные трубы люди увидели тоненькие струйки дыма, которые появились из обеих боковых металлических сигар корабля. Сначала это напоминало обыкновенный дымок, который вырывается из выхлопной трубки автомобиля или мотоцикла. Но это длилось одно мгновение. Сплошные туманные столбы прозрачного дыма или пара вырвались из концов сигар, взвихривая спокойную
Только теперь до людей на берегах озера донеслись громоподобные звуки взрывов. Как грозный гром, распространившийся по всей земле, на людей упали грохот, гудение, треск. Словно порыв урагана ударил людям в лицо — такой силы были воздушные колебания, вызванные взрывом прототротила. Люди насилу удержали перед собою бинокли: шапки срывались с голов и летели назад. А вокруг, казалось, разрывалось на куски небо, содрогалась земля, взрывались ее недра… Глубокие водяные овраги с крутыми стенами вырастали вслед за ракетой, которая мчалась на восток.
Еще секунда, две — и ракетный корабль легко оторвался от водяной поверхности и поплыл в воздухе, как делает это обыкновенный гидроплан. Столбы дыма превратились в воздушные рельсы, и по ним ракета мчалась все выше и выше в бескрайное небо, куда-то за горизонт. Это был чудесный прыжок в неизвестное!
Длинные следы туманного дыма еще некоторое время стояли в воздухе, медленно расплываясь в голубом просторе.
Ракета уже исчезла за горизонтом. Но ее быстрота превышала быстроту звука, и она, невидимая, еще долго громыхала взрывами. Но вот, наконец, замерли последние отголоски взрывов. И стихло все. Высокие волны воды докатились до берегов озера, на которых шумели другие волны, — волны многотысячного людского моря. Люди смотрели на взбудораженное озеро, всматривались в задымленный горизонт, в последний раз посылая привет трем отважным сынам Родины, которые исчезли в холодных пространствах космоса…
Правая рука академика Рындина крепко сжала ручку регулятора быстроты и передвинула ее дальше. Николай Петрович почувствовал, как потяжелело его тело, как вдавилось оно в мягкие подушки. Словно сейчас весил он не обычные свои шестьдесят пять кило, а по крайней мере сто-полтораста. Тяжелая, как из свинца, рука почти без сил лежала на регуляторе. Напрягая всю свою волю, Николай Петрович овладел собою. Руку он убрал прочь: ведь можно было случайно нажать на другие кнопки управления и погубить все — ракету, пассажиров… В голове его стоял странный шум, что-то сдавливало виски.
Перед глазами плыли фиолетовые круги, расходясь, как рябь на воде.
— Последствие бурного ускорения движения, — прошептал Николай Петрович. — Ничего не поделаешь. Скоро уже конец… Однако, как там чувствуют себя они?..
Его левая рука нажала крайнюю кнопку. Засветилась желтая сигнальная лампа. Николай Петрович громко спросил:
— Как вы себя чувствуете?
— Все в порядке, Николай Петрович, — немедленно же услышал он голос Гуро.
Громкотелефонная установка, которая соединяла навигаторскую рубку и центральную каюту, работала безупречно.
— Лежите, лежите, — распорядился Рындин. — Нужно еще немножко потерпеть. Сейчас наша скорость дошла до шести тысяч метров в секунду… нет, теперь уже больше, — добавил он, снова взглянув на измеритель скорости: — теперь уже больше семи тысяч метров.
— Близко к космической скорости, — отозвался Вадим Сокол. — То-то я чувствую, что сделался словно свинцовым.
Вместо ответа Николай Петрович подвинул еще дальше ручку правого регулятора. И снова его тело вдавилось в подушку. Словно кто-то гигантской рукою толкнул ракетный корабль вперед. Стиснув зубы и напрягая всю волю, Рындин следил за стрелкой спидометра — указателя скорости. Дрожащая стрелка перескочила с седьмого деления на восьмое. Еще одно движение ручкой, — автоматический механизм стал подавать в камеры взрывов все большие и большие порции прототротила. Новые и новые взрывы толкали ракету вперед, преодолевая силу земного притяжения. Скорость нарастала. И вот стрелка медленно доползла до цифры «10.000» — и остановилась на ней. Еще один сильный толчок, — и рука академика Рындина резким движением повернула регулятор обратно к исходному положению. От этого тело Рындина вдавилось в противоположную сторону кресла. Левая рука оттолкнула центральный рычаг, и Николай Петрович почувствовал, что он и сам словно отталкивается от рычага назад.