Аргонавты вселенной
Шрифт:
— Что? Остальные?
— Елена спит… И Мукс тоже спит… Видали бы вы, как этот Мукс освоился у нас в ракете!.. Уморительная образина!.. Вы знаете, кажется, я перестаю жалеть, что он к нам залез: с ним весело и потом он развлекает Елену.
— Вы не знаете, как успокоить соплеменников Чигри-носа по поводу полета Мукса на луну?
— Ерунда!..
— Скажите им, что мы вернем его в целости и сохранности!
— Скажите, что они нарекаются отныне все священным племенем луны и что луна отныне благосклонна к ним!..
—
— Уж не боитесь ли вы ограбления? Кто же будет вас грабить на нашем острове?
— Уж не Чигринос ли?
— Совершенно невозможно!..»
— «Не смейтесь, Горянский! — отвечал озабоченный голос Чемберта. — Меня почему-то все время гложет… Я сам себя не узнаю, начинаю нервничать…
— Я буду гораздо спокойнее, когда отправлю «Марию» с золотом в Европу… Держать его здесь мне неприятно… Да и настроение туземцев, в связи со всей историей, мне совсем не нравится…»
— «Возьмите себя в руки, Чемберт, и успокойтесь…
— Пустяки все это, если даже допустить, что вас ограбят, чего я совершенно не допускаю, то это совсем неважно: в вашем распоряжении радий и мои формулы, и вы можете наделать снова золота, сколько угодно!
— Мы подлетели к луне, Чемберт!
— Вы не сердитесь: я хочу запечатлеть на фотографической пластинке вид из ракеты на лунные ландшафты, так что пока до свиданья!.. Теперь буду звонить вам с луны».
Горянский положил трубку. Он достал из чемодана усовершенствованный кодак последнего выпуска и установил его перед окном; вид, действительно, стоило сфотографировать: — на огромной выпуклости лунного полушария красиво выделялись горные цепи и кряжи.
Лунные горы, превосходящие по высоте земные, выделялись острыми коническими формами.
Горянский снимал одну фотографию за другой. Никакие земные карты луны не могли, конечно, сравниться с этими снимками. Время шло — ракета приближалась…
Уже было заметно вращение колоссальной выпуклости. Кряжи и цепи на лунном экваторе двигались слева направо…
Горянский взглянул на измеритель: — триста семьдесят тысяч верст от земли; — оставалось только пятьдесят тысяч верст; — пора было тормозить двигатель. Горянский подскочил к нему и передвинув рычаг назад до отказу.
Двигатель остановился. Теперь ракета лишь по инерции стремилась к лунной поверхности… Вращение колоссального лунного шара делалось все заметнее.
— «Елена! Мукс! Вставайте! — бросился Горянский будить их.
— Мы подлетаем к луне!»
Но Мукс, проснувшийся еще раньше его возгласа, уже прилип к окну.
— «Это — земля, мистер Горянский, — кричал он, — мы прилетели обратно! — Только какая она старая, сморщенная, желтая и нехорошая, — как лимон!.. Она состарилась, пока нас не было.
— Какая же это луна? У луны должны быть рот, нос и уши. Она должна скалить зубы — вот так!..
— А это — земля, только мы прилетели к ней с другого края!
— Мистер Горянский,
Через минуту Елена прильнула к окну рядом с Муксом.
— Так вот она эта планетная гавань, в которую они должны сейчас причалить! — Она не так уж необыкновенна, Мукс отчасти прав: — она напоминала Елене не землю, правда, но те земные карты луны, которые ей приходилось видеть; лунные пики, кряжи и горные цепи пересекались по всем направлениям. Вулканический характер поверхности сразу бросался в глаза. Рука времени и космических сил избороздила и исцарапала ссохшееся лунное тело.
Только двенадцать верст оставалось до луны. Ракета уже начинала вступать в сферу лунного притяжения. Еле заметное возвращалось тяготение: стакан, выпущенный из рук, уже не висел неподвижно, а медленно плыл к переднему окну.
Пора было приводить в движение передний двигатель; Горянский подвинул на полмиллиметра второй рычаг; широкая струя газа застлала половину окна — начиналось реактивное торможение ракеты.
Задний двигатель не работал уже почти час, и ракета двигалась лишь по инерции, а теперь — просто падала на луну, постепенно замедляя противодействием второго двигателя силу падения.
Восемь… шесть… пять… четыре… тысяча!..
Сила тяжести начинала чувствоваться…
Взяв банку со стола, Елена с удивлением почувствовала ощущение веса, от которого она уже успела отвыкнуть; тарелка, которую она по старой привычке спокойно выпустила из рук, наклонно упала на пол в направлении передней стенки каюты и разбилась.
В ногах и во всем теле ощущался слабый зуд…
Чувствовалась легкая, еле уловимая тошнота, как на аэроплане, при переходе к планированию.
Но передвигаться внутри ракеты сделалось гораздо легче, можно было определенно ступить на пол, не цепляясь за ремни, без опасения взлететь в воздух.
Тысяча… пятьсот верст… четыреста пятьдесят… — ракета падала на луну, но реактивный двигатель действовал.
Все шире и шире врывалась газовая струя спереди — падение явственно замедлялось.
Четыреста… триста… двести пятьдесят… двести… ракета уже не падала, а быстро опускалась к лунным кряжам.
Шар луны красиво вращался перед Еленой, Горянским и Муксом, холодный и темный, без пятен леса, без сверкающих океанов, без блистающих ледников, сухой, мрачный, гористый и пустынный…..
Как встретят там жителей земли?
Может, уже сбегаются толпы лунных обывателей, чтобы посмотреть на опускающуюся, как громадный болид, ракету?!
Семьдесят пять верст. пятьдесят… тридцать…
Очевидно, там нет атмосферы — слишком отчетливо и точно можно разглядеть малейшую подробность: и цвет поверхности, серовато-желтый, и никого: — ни одной двигающейся точки, которую можно было бы принять за живое существо; только громадные коричневые скалы пирамидальной формы вместе с поверхностью проплывают вправо…