Аргонавты вселенной
Шрифт:
Надев предохранительные костюмы, они отправились.
ГЛАВА 11
Кладбище бессмертных
Горянский, Елена и Мукс остановились на последней площадке.
Кукареканье петуха доносилось уже почти из-под сводов пещеры; они не нашли его на прежнем месте на площадке: он, очевидно, в своих прыжках увлек за собой футляр, к которому был привязан.
И если бы не его бодрое земное «кукареку», то можно было бы подумать, что
Горянский, смеясь, отправил за ним Мукса. Тот отправился, прыгая, как блоха, с электрическим фонариком…
Минуту Горянский провожал глазами прыгающего светлячка, потом обернулся: с Еленой происходило что-то странное; — он поднял свой фонарик (у него их было несколько про запас) и осветил ей лицо; невзирая на широко раскрытые глаза, оно было как у спящей…
Оно просвечивало, как будто изнутри его освещали…
— «Идем!» — сказала она, протягивая вперед руку.
— «Куда?» — спросил ошеломленный и немного испуган-нный Горянский, решивший, что у нее снова галлюцинация.
— «Не знаю — меня зовут!.. Идем!..» — и она пошла куда-то. Огорченный Горянский следовал за ней.
Елена шла твердо и уверенно, как по давно знакомой дороге, вглядываясь широко раскрытыми глазами во тьму. Она дышала ровно и спокойно, как во сне, и не говорила больше ни слова.
Они подошли к самому краю площадки; перед ними была стена из гладких плит; влево был обрыв.
Горянский приподнял свой фонарик и сделал шаг к Елене: он боялся, чтобы она не подошла слишком близко к обрыву. Но его опасения были напрасны: легко и уверенно пододвинулась она вплотную к стене.
Дальше произошло нечто, опрокинувшее все соображения Горянского: свободно, с той же странной механичностью, которая отличала теперь все движения Елены, она приложила палец к стене в трех разных местах (ни она, ни Горянский потом никак не могли отыскать этих трех точек); капитальная толстая стена, в несколько сот саженей протяжением, бесшумно взвилась вверх, как занавес в театре.
Открылся проход, залитый ослепительным сверкающим светом.
В одно мгновение стало светло, как днем. Свет залил площадку и каменные ступени; в отдалении явственно виден был Мукс, бегущий с петухом…
Елена вошла в сверкающий проход. Не верящий своим глазам Горянский пошел за ней. — Как только он вошел, Елена опять деловито поднесла руку к трем разным местам стены.
Грандиозная стена так же бесшумно опустилась.
Елена по-прежнему молча двинулась вперед…
По обоим сторонам вздымались колонны, такие же прозрачные, как стена в темно-зеленом зале.
Прямо перед вошедшими вздымалась лестница, тоже вся прозрачная, как бы сделанная из хрусталя.
Елена пошла вниз по стеклянным ступеням. Горянский вслед за ней
Прозрачных колонн по обоим сторонам лестницы уже не было; — по бокам ее возвышались две колоссальных, прозрачных стены, вплоть до самого потолка, тоже прозрачного.
Все внутри опускавшегося вниз стеклянного коридора было залито таким же светом, неизвестно откуда исходившим, но только еще более ярким и ослепительным.
Елена по-прежнему опускалась вниз. Горянский следовал за ней…
— Ниже и ниже, — они прошли уже более тысячи ступеней…
Горянский начинал уставать.
А Елена шла по-прежнему бодро, казалось, не чувствуя ни малейшей усталости. Она дышала равномерно и спокойно и на ходу, казалось, спала…
Горянский с естественным любопытством вглядывался в глубь стеклянных прозрачных стен. Ему начинало казаться, что что-то похожее на гигантские соты или на ряд саркофагов, поставленных друг на друга, возвышалось за этими стенами.
Опустившись еще ниже, Елена остановилась на небольшой площадке перед маленьким возвышением, сделанным, на взгляд Горянского, из темно-розового гранита.
На вопросы, задаваемые Горянским, Елена по-прежнему не отвечала… Она нагнулась и протянула руку к одному из стеклянных овалов, похожих на два больших стеклянных яйца, по бокам розового возвышения. Стеклянный верх приподнялся и опустился так быстро, что Горянский не успел ничего рассмотреть, — только заметил голубоватое сверкание, как бы вырвавшееся из стеклянной крышки.
Елена держала в руках такое же яйцо, только в миниатюре, и протягивала его мужу механически, безразлично. Он взял.
Верхняя половина открылась, — Горянский не мог поверить, он ущипнул себя до боли, чтобы убедиться не галлюцинация ли все это, — там был радий, — более ста грамов радия! Столько радия не было, пожалуй, на всей земле! — Тот радий, который он искал, который был ему нужен, как воздух!..
И он получил его из рук Елены каким-то невозможным, сказочным образом, в обстановке, похожей на страницы из «Тысячи и одной ночи»… Какая странная история!..
Или, может быть, оккультисты правы, и нереальное, сверхчувственное существует?
Елена стоит неподвижно и спокойно…
Вдруг она приподымает руку, как бы желая обратить внимание Горянского.
Изумление его превосходит всякие границы: русские буквы!..
Да, самые обыкновенные русские буквы, отливая золотом, появляются на темно-розовом граните:
«Не бойся, я — не дух, не призрак!..»
Золотые буквы дрожат, переливаясь на граните.
— «Я такой же живой, мыслящий, радующийся, как и ты!..
— Только я старше тебя, намного старше: ведь мне уже более десяти тысяч лет!