Аргумент весомей пули

Корнев Павел Николаевич

– Если так легко абрис разглядеть, то в чём смысл великую тайну из схем делать?

Поручик насмешливо фыркнул.

– Это ж оправа! Тут вариантов не так много. Весь абрис в деталях… Да нет – тоже, конечно, можно разглядеть или выпытать. Просто нет смысла чужую схему использовать, если у тебя к подогнанным специально под неё арканам доступа нет.

У меня доступа к заклинаниям школы Пылающего чертополоха не было, поэтому на миг накатила противная неуверенность, но я тут же опомнился и взял себя в руки. Многоузловые арканы – дело столь отдалённого

будущего, что строить планы на сей счёт попросту бессмысленно. Надо ядро сформировать и схемы чар под уже прожжённый кусок абриса подогнать, а с остальным разберусь, если такая необходимость возникнет.

– Правильно понимаю, что четыре узла на оправе предпочтительны, если имеется склонность к стихии воды? – предположил я.

Поручик неопределённо покрутил пальцами.

– Для чистой воды – да. Для льда четырёх уже много. Там, как и для земли, надо три. А для песка или магмы, допустим, и четыре нормально. Для пара – пять. Огню и пять нормально, и шесть.

– А воздуху? – поинтересовался я.

– От пяти до девяти, – заявил Чеслав, выудил карманные часы и поглядел на циферблат. – Кто на что упор делает. Мощным чарам узлов меньше надо, тонким манипуляциям – больше. Воздух наиболее многогранен из стихиальных аспектов – всё от конкретного оттенка зависит.

Я понимающе кивнул. Выплеснуть чистое пламя получалось несравненно легче порченого, а зловредные чары вроде кровавого гарпуна так и вовсе приходилось из себя буквально выдавливать. Ясно и понятно, что нет никакого смысла накручивать на оправу дополнительные узлы, не имея при этом возможности задействовать все протянутые к ядру меридианы разом. Хотя…

Но я выбросил из головы эти досужие размышления, и спросил:

– Так что насчёт переаттестации?

Ответить Чеслав не успел.

– Тук-тук! – прозвучало от входа, и в комнатушку прошёл усатый поручик с нагрудным знаком пластунов Мёртвой пехоты. Давешний дядька-урядник за ним не последовал и подпёр плечом дверной косяк.

– Ну что опять, Чеслав? – потребовал объяснений бравый усач. – На кой чёрт я тебе понадобился?

В голосе прозвучало плохо скрываемое раздражение, но Чеслав виду не подал и указал на меня.

– Принимай бойца!

Усатый поручик недобро улыбнулся.

– Вот так раз! Без меня меня женили!

– С капитаном всё согласовано, – отрезал Чеслав и улыбнулся. – Да ты не хмурься! Не хмурься! Сам же ему все уши о нехватке тайнознатцев прожужжал! А тут мало того, что пиковый адепт со склонностью к белому аспекту, так ещё и с порчей работать обучен. Ни в жизнь бы вам столь ценного кадра не отдали, если б не его дуэль с Гудимиром!

Поручик пластунов тайнознатцем не был, поэтому обернулся и распорядился:

– Седмень, проверь!

Дядька-урядник отлип от дверного косяка, приблизился и заглянул мне в глаза.

– Ага! – протянул он после недолгой паузы. – Не соврал Конокрад, и вправду склонность к белому аспекту просматривается. Левый глаз из-за порчи покраснел – это наносное.

– Он не заразный хоть? – уточнил

усач.

– Нет, просто слишком к красному аспекту восприимчив, – решил урядник, отступая. – Похоже на врождённую особенность. Поэтому, наверное, и с порчей работать способен.

Поручик пластунов кивнул.

– Хорошо! Забираю!

– Погодите! – всполошился я. – А как же переаттестация?!

– Забудь! – отмахнулся Чеслав. – Младшему уряднику пластунов сотня в месяц полагается – на двадцатку больше, чем пиковому адепту.

Я шумно выдохнул, проглотил так и вертевшееся на языке крепкое словцо и напомнил:

– Лекарю второго класса в месяц полторы сотни причитается! Патент мой по всем правилам выправлен, не имеете права его в расчёт не принимать!

Как ни странно, никто и не подумал вспылить, меня даже затыкать не стали.

– Платят не за патент, а за работу, – спокойно отметил Чеслав.

– Тогда и не ждите, что стану кого-то от порчи избавлять!

– Не поможешь товарищу? – прищурился поручик пластунов.

– Не стану отбирать кусок хлеба у коллег, – буркнул я. – А то обидятся и снова на дуэль вызовут.

– Непременно вызовут! – рассмеялся Чеслав. – Я бы предпочёл у голодного волкодава кусок мяса из пасти вырвать, чем грош из кармана этих упырей умыкнуть!

Но усатый поручик лишь презрительно фыркнул.

– В лагере и без тебя найдётся кому порчу снять! – заявил он. – А за его пределами делать станешь то, что прикажут. На вылазки будешь ходить лекарем второго класса с оплатой в соответствии с патентом. И не на базаре, не торгуйся! Марш на выход!

Даже не кивнув на прощание Чеславу, он покинул комнату, а дядька-урядник хлопнул меня по спине и благодушно усмехнулся.

– Ты ещё про боевые не забывай! – заметил он, сильной рукой направляя к двери. – Червонец в день – плохо разве? Озолотишься!

Я подхватил свои брошенные на пол пожитки и вышел на высокое крыльцо барака в некоторой даже прострации. На улице дожидалась повозка с установленной на задке картечницей, к которой присоседился пластун, рядом с ним вертел головой по сторонам Огнич.

– Едем! – распорядился поручик и вскочил в седло гнедого жеребца.

Рядовой пластун отпустил поводья и легко перемахнул через борт повозки, урядник последовал за ним, и хоть я давненько уже не занимался акробатикой, но тоже не ударил в грязь лицом. Забрался сам, не стал хвататься за протянутую руку Огнича.

На днище повозки были уложены какие-то ящики, пришлось гнездиться на них. Фургонщик уместился рядом и спросил:

– Так ты к нам?

– Угу, – промычал я, оглядываясь.

Помимо усатого поручика за повозкой поскакали ещё двое верховых. Всадники, как и стрелец у картечницы, были в зачарованных кирасах и пробковых шлемах, а вооружены до зубов оказались так и вовсе решительно все. Надо сказать, такие меры предосторожности меня нисколько не порадовали. Если банальный выезд за пределы лагеря с подобной помпой проходит, что тогда о боевых вылазках говорить?