Argumentum ad hominem
Шрифт:
Ещё в ряде квартир жильцов не оказалось в наличии. На этом свете. Но если в другой ситуации уместна была бы вежливая скорбь, то здесь каждый такой покойник воспринимался, как передышка — дождаться скорую, отписать, подписать, опечатать.
— Похоронные дни — самые кайфовые, особенно если скорая перегружена. Главное, заранее закачать себе пару сериалов, чтобы было, чем заняться.
А ещё можно пошарить по уже никому не нужным вещам.
Нет, при мне Михель ничем подобным не занимался, но по тени сожаления во взгляде можно было понять: не считает
По ходу дня общая монотонная бессмысленность существования здешних обитателей и наших скитаний методично стирала смысл всего процесса, пока не остался единственный, он же главный показатель проделанной работы: постепенное опустошение сумок с припасами. Правда, на мне это облегчение сказалось не особо существенно, потому что тащил по большей части всякие медицинские инструменты, но ощущение «скинутого груза» под вечер пришло само собой и очень явственно.
В конце очередного этажа Михель поставил свою сумку на подоконник, пересчитал оставшиеся упаковки лекарств и довольно выдохнул:
— Ну вот, теперь можно и…
— Какая встреча!
Они зашли со стороны лестничной клетки, грамотно отрезая нас от местности, в которой можно было бы найти укрытие и пути к отступлению. Хотя бы попытаться, по крайней мере. А длинный и прямой, как стрела, коридор при желании можно было весь закрыть парой выстрелов, да и бегать наперегонки…
— Мы-то думали, заглянешь на огонек, ждали, а ты все как заяц, огородами петлял. Нехорошо, братишка. Невежливо.
Реальными родственниками они, конечно, вряд ли могли быть: ни по масти, ни по прочим отличительным чертам долговязый и сиво-серый Михель не стыковался с крепко сбитыми темноволосыми мужиками разной степени смуглости. Тот из двоих, что выглядел поменьше ростом, так вообще сошел бы со своим загаром за мулата.
— П-парни, я со всем уважением… Пустой сегодня. Только витаминками могу поделиться.
— Кто-то здесь что-то сказал об уважении? А имеет ли право этот кто-то говорить об уважении? Так я тебе скажу…
На Террасах подобные мизансцены тоже практиковались, но больше в качестве развлечения и в основном по отношению к случайно забредшим туристам, потому что все местные знали репертуар главной цирковой труппы наизусть и реагировали вяло.
— Парни, я ж честно…
— Нам тут добрые люди намекнули, что ты сегодня панихидил всласть. Так может, и нас чем угостишь?
Вот в чем дело. Я-то сначала подумал, имеются в виду медикаменты, а на самом деле все гораздо проще. И недостач объяснять не надо: кто ж в точности знает, какое барахло было в опечатанных квартирах? Только тот, кто печати ставил.
— Парни, тут такое дело…
Я снова все испортил, да. И ладно бы, себе, так нет же: впервые в жизни встреченному человеку. И пусть судьба бывшего врача и нынешнего мародера для меня не имеет никакого особого значения, но…
— Да вижу я твоё дело. Усек уже.
Конечно, усек. Ещё на подходе. И если бы чего-то опасался, то так и остался бы в лестничных тенях. А раз рискнул и вышел
Весь вопрос, какие это козыри. На виду оружия нет, и даже в пальцах ничего не крутят, хотя те же раскидайки отлично вписались бы в общую картину. Огнестрельное? Вероятно, имеется, но опять же — вряд ли вдруг и сразу за него схватятся, уж слишком расслаблены. И очень хорошо в чем-то уверены.
Арьергард? Возможно. За спинами этих двоих мало что видно. В любом случае, поддержка должна быть достаточно мощной, чтобы…
— Давай так договоримся, братишка. На сегодня мы тебя простим, так и быть. Если твоя Беляночка нам отсосет.
Они что, сговорились все, что ли? Или сегодня международный день любителей минета? Что Нуньесы с утра, что эти…
Вот какой тут может быть хороший выход? Куда ни кинь, попадешь в дерьмище. Которое тут, кстати говоря, на полу уж точно повсюду.
Михель затих совсем, видимо, потому что слишком хорошо знал местных гопников, но понятия не имел, чего ожидать с моей стороны. Заводила сладкой парочки от возникшей паузы преисполнился ещё большей уверенности и демонстративно положил ладонь на ширинку.
Можно было бы атаковать в этот самый момент, но стойкое ощущение засады проходить не желало, даже усилилось. Эти двое мне не противники. Просто шелупонь. В лучшем случае, свита. А значит, где-то поблизости…
Ладно. Агрить, так агрить.
— А тебе что, девчонки уже не дают? Или ещё не заслужил?
Мои слова должны были его задеть хоть каким-то боком, но похоже, ударили намного больнее, чем планировалось: мужик чуть не стиснул в кулаке собственные яйца. А с лестничной площадки донеслось ленивое:
— И вечно-то вы сами справиться не можете…
Приближаться она не стала: только вышла из тени и оперлась спиной о дверной косяк, демонстрируя нарочитое пренебрежение.
Юная, совсем ещё девчонка, наверное. Раскрашенная в радугу и тощая, как смерть: штанины узкие, а ноги ещё уже. Про верх, правда, сказать нечего, потому что усеянная заклепками куртка явно с чужого плеча. Под курткой какие-то ленты, банты, перья.
Пугало, в общем и целом. Но насколько оно, в самом деле, страшное, я понял лишь секундой спустя, когда в меня ударило песней.
А ещё чуть-чуть попозже я окончательно допёр, почему ни один инструктор не предупреждал о таком и тем более, не учил взаимодействию с сонгой, по воле случая вставшей на сторону противника. Во время службы эти темы как-то и вовсе обходились стороной, а на любые вопросы можно было получить в ответ разве что уклончивое: не беспокойтесь, вам ничто не угрожает.
Ну да, не угрожает. Пока наушник греет штатная песня. А когда все глухо…
Самым ярким ощущением стало чувство полной и абсолютной беспомощности. Мышцы на миг расплылись киселем, но тут же снова начали напрягаться и сокращаться, только уже по чужой воле. Все, что оставалось их предыдущему хозяину, это с ужасом осознавать происходящее и понимать, что спасения нет.