Архангел
Шрифт:
– Думаешь, это дело не связано с предыдущими?
– Я этого не говорила. Это дело отличается от предыдущих. Возможно, я все еще не понимаю общей схемы. В отличие от других дел, мы прибыли сюда, когда представители противоборствующих сторон все еще живы. Возможно, успей мы вовремя в прошлые разы – все сложилось бы иначе?
– Тебе нужно выспаться, Полли. Твои глаза не меняют цвет, и меня это беспокоит.
– Зато меня – нет, – я улыбнулась. – Что думаешь на счет Райта?
– Пока от него никакого толка. Он рассказывает все, что мы уже знаем.
– Хотела еще кое-о-чем спросить тебя.
– Спрашивай, –
– Дело моих родителей.
– Не начинай! – злобно прошипел он. – Мой ответ, как всегда, «нет!»
– Я буду продолжать тебя спрашивать до тех пор, пока ты не ответишь мне: «Да».
– Ты никогда не успокоишься, не так ли? – обреченно произнес он.
– Нет, – я открыла машину и села в нее.
Алексей развернулся и ушел.
***
По дороге в мотель я купила пиццу и заперлась в номере, чтобы поесть в тишине и спокойствии. Развернула голограммы с материалами дела по периметру помещения, а сама завалилась на кровать с коробкой пиццы. Три фамилии в цепочке были мне известны. Эндрюс Годфри – любовник Софи Крейн – фотограф и ищейка. Два с половиной месяца назад он три недели не появлялся на работе. Именно в это время кто-то следил за Мэйю Соммервиль в Д.Л. Сейчас ребята пытаются определить, воспользовался Годфри самолетом, чтобы добраться до Д.Л., или выбрал наземный транспорт. Потом попробуют установить, где он находился в Д.Л., где жил, покупал себе еду. На это требуется время, но, если Годфри действительно следил за Мэйю, мы это узнаем. Материалы слежки были обнаружены на инфоблоке Питера Донохью, вместе с другими документами, обличающими сеть. Более того, ребята из магазина сообщили, что их охранник подрабатывал фотографом и подбрасывал снимки газете, в которой трудился Питер Донохью. Закари Джонс был любовником Питера и явно работал вместе с ним. У двоих был мотив для мести. Сеть убила брата Донохью. Мэйю Соммервиль убила отца Джонса. Какой мотив для мести у Годфри? Закари Джонс пропал до нападения на Мэйю. Остальные двое, а именно Годфри и Донохью, в момент нападения находились в округе Т. Среди вас был четвертый, ребята. Кто четвертый и какой у него мотив?
Зазвонил мой телефон. Это Шатски.
– Надеюсь, у тебя хорошие новости? – спросила я, пережевывая кусок пиццы.
– Приятного аппетита!
– Спасибо!
– Годфри летал в Д.Л. в конце июля, – радостно произнес Шатски. – Представился другим именем. Вернулся через две недели тоже самолетом.
– Установили, где жил в Д.Л.?
– Полли, тебе все и сразу подавай? – разозлился Шатски. – Мы не волшебники!
– Не кипятись, – предупредила я.
– Ты лучше жевать перестань! А то сейчас подавишься!
– Выкладывай, – я отложила кусок пиццы.
– Мы знаем, что родители Эндрюса Годфри погибли при пожаре в Г. округ Г.
– И?
– Возгорание на фабрике кожевенных изделий. Тридцать семь погибших.
– И? – я начала терять терпение.
– Фабрика принадлежала фонду, которым управляла семья Крейнов.
– Месть – вот мотив! – воскликнула я. – Шатски, ты молодец!
– Полли, я не знаю, как увязать предыдущие эпизоды с этим. Твоя теория трещит по швам. Мы до сих пор не нашли свидетельств пребывания Гордфри, Джонса или Донохью в одном из городов, где были прошлые эпизоды. На последние четыре года у этой троицы крепкие алиби.
– Должен быть
– Скину, – устало вздохнул Шатски.
– Давай, – я отключила вызов и улыбнулась. – Кто четвертый, ребята? Ведь у него зуб на Ригардов. У четвертого – зуб на Ригардов…
В дверь постучали. Я быстро заглянула во второе измерение и открыла Уоррену Райту.
– Проходите. Пиццу будете?
– Я не голоден. Благодарю, – Райт вошел в комнату и осмотрелся.
– Все подслушали? – поинтересовалась я, присаживаясь на кровать, чтобы доесть.
– Не имею такой привычки, мэм.
– Неужели! – засмеялась я. – Присядьте, не стойте.
Уоррен присаживаться не стал. Он начал расхаживать по комнате, внимательно изучая каждое из дел на проекциях.
– Почему вы хранили дела в распечатанном виде и делали свои пометки только на бумаге? – спросила я.
– Бумагу трудно взломать, – ответил он.
– Старые привычки? – я откусила кусок пиццы.
– Читали досье? – он прошествовал мимо меня и присел, читая мои пометки под досье на Питера Донохью.
– За что вас сослали из службы контроля?
– За дело, – он встал и подошел к делу Джонса. – Вы работаете только с электронными версиями. Не любите старую школу?
– Считаю ее пережитком прошлого.
– Или возить с собой папки с документами слишком накладно? – он обернулся ко мне и улыбнулся.
По телу разлилась предательская нега. Не-е-ет…
– Вы правы, бумаги возить с собой достаточно неудобно.
– Почему ваши глаза не меняют цвет?
– Напряжение сказывается, – я отвернулась.
– Но вас это беспокоит, иначе, не носили бы темные очки в пасмурную погоду.
– Хранители с черными глазами пугают людей. Я не должна никого пугать. Я должна предрасполагать.
– Вы смотрите на людей свысока и не стараетесь этого скрыть. Какое уж тут предрасположение?
– Поспешные выводы многих погубили, – я дожевала пиццу, смяла коробку и выбросила ее в ведро.
– Переодеваться будете? – Уоррен присел в кресло в углу комнаты, как будто занял место в кинотеатре на заднем ряду.
– Мы поедем опрашивать соседей Годфри. Из нас двоих кто-то должен выглядеть представительно, – я пригладила лацканы пиджака, в котором валялась на кровати.
– Опрос соседей проводил мой брат Билли. И ему они ничего нового не сказали. А у меня нет оснований не верить брату.
– Разве не офис в С. этим должен был заниматься?
– Мы командуем офисом в С. Поэтому дела, за копиями которых вы приехали, оказались у нас. Но вы и сами об этом знаете, – он снова улыбнулся.
– Официально вы помогаете им в расследованиях в связи с недостатком персонала в С. Значит, неофициально, офис в Р. управляет офисом в С.?
– Официально я сейчас зашел к своей новой знакомой Полли, чтобы порезвиться с ней на этой кровати. Неофициально я помогаю вам разобраться в деле, которое интересно и мне самому.
– Вот этот ваш интерес, – я указала на Уоррена, – он чем вызван?
– О каком, из выше изложенных, вы спрашиваете? – с непроницаемым видом спросил он.
Клинья подбивает? Да, нет… Нет-нет-нет. У него своя игра и, кажется, я в ней принимаю какое-то участие.
– А их несколько, ваших интересов?