Археология. В начале
Шрифт:
2. Этноархеология: изучение живущих сообществ, дополняющее некоторые аспекты изучения и интерпретации археологического материала.
3. Экспериментальная археология: контролируемые современные опыты с древними технологиями и материальными культурами, которые могут послужить основой для интерпретации прошлого.
Теория средней дистанции
Социологический термин теория средней дистанции используется для описания той части теории, что возникает по мере того, как археологи дорабатывают методы вывода умозаключений, которые перебрасывают мосты над брешами между тем, что действительно произошло в прошлом, и археологическим материалом сегодняшнего дня, являющимся хроникой древних времен (Бинфорд — Binford, 1977). Теория средней дистанции основана на представлении о том, что археологический материал является статичным и современным явлением — тем, что дожило до сегодняшнего дня
Теория средней дистанции начинается с трех основных предположений.
1. Археологический материал является статическим современным явлением — статической информацией, сохранившейся в структурированных композициях вещества (structured arrangements of matter).
2. Статическое состояние наступило тогда, когда энергия прекратила подпитывать культурную систему, сохранившуюся в археологическом материале. Таким образом, содержание археологического материала является сложной механической системой, созданной как в результате действия давно умерших людей, так и последующими механическими силами и процессами формирования (Шиффер — Schiffer, 1987; см. также главу 4).
3. Для того чтобы понять и объяснить прошлое, мы должны постичь взаимоотношения между статическими материальными свойствами, присущими как прошлому, так и настоящему, и давно погасшими динамическими свойствами прошлого.
По Бинфорду, теория средней дистанции помогает объяснять трансформацию от прошлой культурной динамики к физическим остаткам в настоящем. Она помогает реконструировать давно умершие культурные системы, содействуя реконструкциям, основанным на соответствующей интерпретации археологического материала. В противоположность этому, общая теория стремится к тому, чтобы обеспечить основу для интерпретации и пояснения последовательности культурных систем, показывая, как они изменились во времени, опять основываясь на археологических свидетельствах, считанных по последовательным культурам. Общая теория строится на информации, полученной посредством теории средней дистанции.
Теория средней дистанции часто рассматривается как актуалистическая, поскольку она изучает совпадение статического и динамического в культурных системах только в одной хронологической рамке — в настоящем. Она предоставляет концептуальные инструменты для объяснения образцов артефактов и других материальных явлений из археологического материала. Майкл Шиффер (Michael Schiffer, 1987) утверждает в противоположность этому, что предметом археологии является взаимоотношение между действиями человека и материальной культурой во все времена и во всех местах. Бинфорд (1981a, 1981b) считает, что археологический материал должен быть статичным и материальным, не содержащим прямой информации об объекте, каким бы он ни был. Теория средней дистанции является связующим элементом между прошлым и будущим (Шэнкс и Макгуайр — Shanks and McGuire, 1966), и, как утверждает Хэролд Чаунер (Harold Tschauner, 1996), как процессуальные, так и постпроцессуальные археологи используют независимые блоки информации для реконструкции прошлого. (По поводу критики этого предмета см. Ходдера (Hodder, 1999) и Триггера (Trigger, 1995).)
Этноархеология
Теория средней дистанции важна для археологии, независимо от того, считать ли, что она определяет взаимоотношения между действиями человека и материальными остатками или что она должна пояснять детерминанты структурирования и структурных свойств археологического материала.
Как можно использовать настоящее с его значительными сведениями о современном жизнеобеспечении, климате, свойствах почвы и мириадах других явлений для интерпретации прошлого? И еще один аналогичный вопрос: нужно ли нам изучать настоящее для того, чтобы понять прошлое? Внизу, под нами, под нашим миром с его разнообразными ландшафтами, лежит археологический материал: тысячи памятников и артефактов захоронены там, где их оставили их создатели тысячи лет назад. Теоретически, в любом случае у нас есть множество данных, которые можно использовать для интерпретации прошлого, для того, чтобы перебросить мостик между памятниками и людьми прошлого и сохранившимися археологическими сведениями.
Форма «живой археологии», этноархеология, появилась в 1970-х годах (Дэвид и Кремер — David and Kramer, 2001, см. библиографии у Дэвида и других, 1999). Ричард Ли был среди тех антропологов, которые изучали племя канг сэн в Калахари, одно из последних в мире племен охотников-собирателей. Он понимал трудности археологов, и у него в группе работал Джон Йеллен, археолог, изучавший остатки давно оставленных стоянок и сравнивавший их с современными поселениями (Ли — Lee, 1979; Йеллен — Yellen, 1977). Приблизительно в то же самое время Льюис Бинфорд (Lewis Binford) работал с эскимосами-нунамиутами и индейцами навахо, сравнивая живые культуры и археологический материал и стараясь
Этноархеология является изучением живых сообществ, которое служит дополнением для понимания и интерпретации археологического материала. Живя, скажем, в лагере охотников-эскимосов, изучая деятельность его обитателей, археолог рассчитывает зафиксировать археологически наблюдаемые структуры, узнать, какая деятельность привела к их возникновению. Иногда исторические документы можно использовать для развития наблюдений в поле. Археологи действительно жили на стоянках в племени сэн, а затем, позднее, возвращались и фиксировали разброс артефактов и занимались раскопками (Йеллен — Yellen, 1977). Самые первые этноархеологические работы сосредотачивались на специфических скоплениях артефактов и на изучении лагерей охотников-собирателей, что могло бы помочь интерпретировать древнейшие памятники в Олдувае и других местах. Но в последующих работах основное внимание уделялось разработке археологических методов формирования выводов, которые соединяли бы прошлое с будущим (Кэмерон и Томка — Cameron and Tomka, 1993).
Многие археологи рассматривают этноархеологию просто как массу полученных сведений о поведении человека, из которой они могут извлечь подходящие гипотезы для анализа и сравнения с находками из их раскопок (Гулд — Gould, 1980). Такая интерпретация совершенно неверна, так как фактически этноархеологическое исследование имеет дело с динамическими процессами в современном мире (Лейтон — Layton, 1994).
Много этноархеологических исследований проводилось среди племен охотников-собирателей, особенно тех, которые рассматриваются как потомки доисторических людей (Гэмбл и Бойсмир — Gamble and Boismier, 1991). Под эту категорию подпадают как племя сэн из южноафриканской пустыни Калахари, так и австралийские аборигены.
Антрополог Ричард Ли (1979) провел много лет, изучая племя канг сэн, и собрал много информации для археологов. Археолог Джон Йеллен (1977) работал вместе с Ли, собирая данные о домах и устройстве лагерей, о расположении очагов, информацию о населении и о костных остатках. Йеллен указывал, что лагеря сэн создаются вполне осознанно, создаются укрытия от ветра и очаги, в то же время места для свалок бытового мусора и остатков производства выбираются случайно (см. рис. 14.3). Он выделил общинные зоны в таких стоянках-лагерях, часто расположенные в центре, которые не принадлежат никому конкретно, и зоны семей, расположенные вокруг очагов, принадлежащих отдельным семьям. Общинная деятельность членов лагеря, танцы и первое распределение мяса, например, происходит на общей территории. После такого рода деятельности в археологическом материале остается мало следов. Приготовление и обработка пищи, также как и производство артефактов, обычно происходят возле семейных очагов. В этой части Йеллен указывает на интересные вариации: при производстве у очага иногда принимают участие члены другой семьи; большие шкуры обычно растягивают для обработки вне жилых зон из-за паразитов и плотоядных. Изучение племени сэн показало, что стоит с осторожностью делать, казалось бы, очевидные выводы. Например, о том, что приготовление мяса или колка орехов происходили в специальных местах. В племени сэн разделение видов деятельности по большей части происходило непосредственно в семейных группах. Гипотетически, утверждает Йеллен, возможно использовать кластеры артефактов для изучения развития и эволюции таких социальных структур во времени.
Рис. 14.3. Стоянка племени сэн в Ботсване, Южная Африка. На рисунке Джон Йеллен схематически показал места для различных видов деятельности и расположение артефактов
Начиная с 1984 года археолог Джеймс О’Коннелл зафиксировал вместе со своими коллегами более 70 случаев разделки туш больших млекопитающих охотниками-собирателями племени хэзда на востоке Африки (рис. 14.4). Хэзда охотятся на животных, когда те им попадаются, или поджидают их в специально построенных укрытиях возле источников воды в конце периода засухи. Они очень решительные охотники и преследуют раненых животных в течение нескольких часов или даже дней. При малейшей возможности они также утаскивают мясо жертв у хищников. О’Коннелл зафиксировал от 70 до 80 крупных охотничьих трофеев в год на один лагерь. На собирание тратится от 40 до 60 человеко-дней, а на сбор падали уходит от 15–20 % всего времени. Исследователей интересовали главным образом распределение времени, выбор пищи, распределение пищи, поэтому они методично фиксировали месторасположение лагеря, расстояния до жилых баз, методы добычи, состояние туш, детали их разделки, пол и возраст участников деятельности. Кроме того, в каждом месте, где это было возможно, они собирали всеобъемлющий археологический материал, включая расположение разломанных костей и оставленные артефакты.