Архиепископ

Санд Жорж

Маркиза умолкла. Затем с мрачной улыбкой, тоже изменяясь на глазах, как

окончательно оседающая развалина, она продолжала:

— С тех пор я ничего о нем не слыхала.

Маркиза сделала новую паузу, более длительную, но под влиянием той огромной душевной силы, которую придают прожитые годы, упорная привязанность к жизни или предчувствие близкой смерти, она опять повеселела и

сказала мне, улыбаясь:

— Ну что, теперь вы Поверите в добродетель восемнадцатого века?

— Сударыня, — ответил я, — у меня нет никакого желания сомневаться в ней, но, не будь я так растроган, я бы сказал вам, быть может, что вы проявили большую предусмотрительность, пустив себе в этот день кровь.

— Презренные мужчины! — сказала маркиза, — Ничего-то не понимаете в сердечных делах!