Архикватор - королевский палач
Шрифт:
— Чем дольше ты сопротивляешься, тем дольше будет её наказание.
Нейтас притянул меня и чмокнул в висок:
— Держись, детка…
Мужчины обменялись неприязненными взглядами, и дверь за Нейтасом захлопнулась.
— Следуй за мной, — бросил Вейд и пошел в обратном направлении.
Пока мы поднимались вверх по выщербленным ступенькам подземелья, я кусала губы, теряясь в догадках. Лучше бы он запер меня там же, уж как-нибудь вытерпела бы ночь взаперти. Глядя на его прямую широкую спину, в голову лезли грязные мысли:
— Хочу такое же наказание, как у друзей, — проговорила я.
Вейд остановился, посмотрел на меня из-за плеча:
— Ты вряд ли достойна такой милости.
— Я не виновата в том, что Сплетник выбрал тот унизительный момент для новостей.
— Тот момент действительно был унизительным, но ты должна извлечь урок из другого своего поступка.
Вейд остановился возле одной из дверей в стене. Я облегченно вздохнула, заглянув в нее и не увидев ничего, кроме пустой комнаты.
— Заходи и продержись до утра, — вкрадчиво проговорил он.
Фи! Да я так хочу спать и не видеть его рожу, что до утра прекрасно проведу время. В отличие от нижних ярусов, здесь было не так сыро и холод не пробирал до костей.
Я зашла внутрь.
— Вставай на колени.
— У вас фетиш что ли, постоянно ставить всех на колени? — фыркнула я, но подумав, что нужно поскорее избавиться от его присутствия, опустилась и только тогда почувствовала, что пол каморки выложен игольчатым камнем!
— Доброй ночи, надеюсь, моё виски стоило того, — ухмыльнулся Вейд и пощелкав пальцами запер дверь снаружи.
Я тут же привстала с колен, но упёрлась в невидимый потолок и как я не пыталась распрямиться, плотный воздух надо мной оставался непреодолимой преградой.
— Твою же мать!..
Я перевернулась и села на пол. Иголки камня тут же впились задницу, платье нисколько не защищало от колючего пола. Практичная кожаная защита теперь казалась самой желанной одеждой. Повертевшись на полу, я стянула сапоги, положила под себя и села, обхватив колени руками. Возможно, получится подремать.
И все же я отключилась, потому что проснулась от того, что повалилась на пол и колючки камня впились в бок и плечо. Чертыхаясь, попробовала подняться, но невидимый потолок спустился настолько низко, что я могла лежать только боком. Встать на колени или сесть на сапоги уже не хватало места.
Я подтянула обувь, дрожа от холода, просунула голенища под себя и свернулась. Колючий пол постоянно во что-то впивался: то в свесившееся бедро, то в плечо, то в бок. Некоторое время можно было потерпеть, но чем дольше, тем нестерпимее становилась боль. Попробовала перевернуться на другой бок, но как только легла на спину преграда из воздуха надавила сильнее, так что я почувствовала себя расплющенной под стеклом микроскопа.
— Ну великолепно! —
Я орала поочередно отдергивая ноги и руки от впивающегося пола пыточной.
— Козел! Урод! Ненавижу тебя!
Я выдохлась. Не саднило только часть спины, под которой лежали мои сапоги. Хоть что-то.
Через прорехи под потолком начинало сереть, значит, утро скоро. Напевая под нос, я постоянно крутилась и дёргала руками и ногами. О сне можно не мечтать, но песня вводила в какой-то транс:
— Сегодня я стала тенью без прошлого.
Ни о чем не жалею, и не жду новостей
О том, что, нет ничего невозможного
В этом безумном мире… лю-дей…
Я вздохнула, пощупав воздух над собой, преграда все так же ограничивала свободу надо мной.
— Я хочу быть живой, что бы это ни значило.
Я хочу быть собой! Жду, и помню, и плачу я.
Я хочу быть живой…
Запрокинула голову и разглядывала светлеющие полосочки-окна моей камеры. Я замёрзла, голова раскалывалась, горло пересохло, нестерпимо хотелось в туалет. Тело саднило в сотнях мест от мелких ран, нанесенных каменными колючками.
— Нас двое, идём мы в разные стороны,
Но вдруг обернувшись, я вижу себя…
Но кто я? Скажите мне, если всё равно,
Это всё, что … есть у меня…
Из глаз катились слёзы и я не могла остановиться, всхлипывая и шмыгая носом.
— Чтоб я еще раз пошла в его башню! Лучше умру, чем подойду к его двери. Садист…
Дверь распахнулась:
— Рад, что ты все же пришла к здравой мысли. Вставай и убирайся.
Вейд стоял в дверях камеры, осунувшийся с синяками под глазами, но мне было абсолютно фиолетово до его самочувствия, продолжала рыдать, понимая, что пытки закончились, но я никак не могу прервать казнь.
— Не могу, — простонала я, сквозь слёзы.
— Избавь меня от этого. Вставай, — рявкнул декан.
Поняв, что в следующую минуту он захлопнет дверь на неопределенное время, я сжав зубы оперлась локтем и попробовала приподняться. Преграды больше не было, я поднялась, вскрикнув от боли, подняла сапоги и аккуратно, не сдерживая стоны, добралась до выхода. Вейд отступил, пропуская в коридор.
— Ненавижу вас! — прошипела я, натягивая сапоги.
— Удивительно, насколько плодотворная выдалась ночь, — съехидничал декан и, захлопнув дверь пыточной, пошел от меня прочь.