Архимаг
Шрифт:
– Я продиктую тебе нужный текст, – заявила К’йорл и смежила веки. – Открой свое сознание.
Киммуриэль, в свою очередь, закрыл глаза и сосредоточился на приеме – и изучении – сведений, получаемых от К’йорл при помощи псионических возможностей. Ему были знакомы не все слова, потому что заклинание взывало к магии и не имело отношения к псионике.
– Передай это Громфу во время ваших следующих занятий, – приказала женщина. – По частям, слово за словом. Пусть он найдет в себе силы сразиться с сестрой и сорвать ее планы, чтобы мы потом могли отплатить Дому Бэнр.
Киммуриэль, открыв глаза, внимательно
– Неужели ты расстроишься, увидев, как гибнет Дом Бэнр, а в Мензоберранзане снова воцаряется хаос? – спросила она. – Ведь члены Бреган Д’эрт наверняка сумеют извлечь выгоду из подобных… бедствий?
– А ты получишь истинное удовлетворение от долгожданной мести?
– Ты ждешь, что я буду это отрицать? – усмехнулась К’йорл.
– Нет.
– А разве ты не разделишь радость своей матери?
Киммуриэль промолчал.
– Итак, решено? – осведомилась К’йорл.
– В следующий раз, когда Мефил призовет меня в покои Громфа для очередного занятия, я внушу архимагу картину того, каким образом он может противостоять Верховной Матери. А кроме того, я продемонстрирую ему более эффективный портал, ведущий в Бездну.
– При помощи этого заклинания он осветит Фаэрцресс – и сам будет поражен тем, что натворил. Но его изумление приведет тебя в восторг, мой благородный сын.
Киммуриэль невольно усмехнулся. Затем кивнул, почтительно поклонился могущественному Эррту и с помощью своих загадочных способностей перенесся обратно на Фаэрун, в портовый город Лускан, в таверну под названием «Одноглазый Джакс».
– В чем дело? Что-то случилось? – спросила Верховная Мать Зирит, когда Тсабрак появился в ее личных покоях – без предупреждения и без стука.
Однако она тут же заметила странное выражение лица своего ближайшего советника и поняла, что он забыл об этикете не из неуважения к ней, а потому, что находился в полном смятении.
– Тсабрак! – настойчиво воскликнула женщина, когда он подошел и бессильно рухнул в кресло напротив нее.
Я осматривал Серебристые Болота, – произнес маг, из последних сил стараясь говорить ровным тоном. – Я хотел точнее узнать, в каких областях находятся трупы наших павших воинов. Если бы мы это знали наверняка, нам было бы легче переносить их сюда… – Он смолк.
– И что ты узнал? – Верховная Мать Зирит встала, приблизилась к магу, опустилась на пол у его ног, положила одну руку ему на колено, а второй приподняла его подбородок, заставив его взглянуть ей в глаза.
– Он исчез, – прошептал маг.
Верховная Мать Зирит растерянно нахмурилась, тщетно пытаясь разгадать смысл его слов.
– «Он»? Кто или что исчезло?
– Двеомер.
– Двеомер? – повторила она, но внезапно ей все стало ясно, и глаза ее округлились от изумления.
– Дар, которым наделила нас Госпожа Ллос, пользуясь моим смертным телом, – подтвердил Тсабрак. – Сумерки, Мать, – их больше нет.
– Больше нет? Значит, небо над Серебристыми Болотами очистилось?
– Солнце светит ярко, как прежде, – уныло пробормотал чародей.
– Но как это могло случиться?
Верховная Мать Зирит беспомощно огляделась но сторонам и отодвинулась от Тсабрака. Затем она поднялась на ноги и принялась расхаживать взад и вперед по комнате, бормоча что-то себе под нос. Последствия
Сумерки были достижением, которое позволило молодому магу выдвинуться. Сумерки возвысили его в глазах всех дроу. Немногие в Мензоберранзане осмеливались произносить имя Тсабрака Ксорларрина без добавления титула «архимаг».
А теперь Сумерки перестали существовать.
«Может быть, остальные увидят в этом признак того, что Тсабрак лишился милости Ллос», – подумала Верховная Мать Зирит. А может быть, теперь все будут заодно осуждать и презирать и Дом Ксорларрин, и новый город?
– Я чувствовал силу, – услышала она слова Тсабрака, который разговаривал сам с собой, и обернулась к нему. Он сидел в кресле, потупившись, и медленно качал головой. – Истинную силу, – продолжал он. – Богиня словно вселилась в меня, наделила меня высшим могуществом. Она собиралась захватить Пряжу и превратить ее в Паутину. Это означало бы наступление новой эпохи, и я, Тсабрак, должен был возвестить о приходе этой эпохи.
– Ты, один? – резко переспросила Мать Зирит, и Тсабрак поднял голову.
– Дом Ксорларрин, – быстро поправился он. – А кто лучше всего подходит для этой цели? Среди нас больше всего магов. Мы – ты! – превозносили их, гордились ими, нами, мной, ты дала мужчинам своего клана положение, невиданное среди жителей Мензоберранзана. Ллос даровала мне…
– Даровала нам! – перебила его Верховная Мать Зирит.
Тсабрак кивнул.
– Но теперь все кончено, Верховная Мать. Небеса снова стали безоблачными. И еще ходят слухи…
Он снова опустил взгляд. На его лице было написано безнадежное отчаяние.
– Что ты слышал, Тсабрак? – настойчиво спросила Верховная Мать Зирит. – Что ты слышал, когда бродил среди народов Серебристых Болот?
– Их богиня Миликки, – прошептал он. – Говорят, что именно она разрушила мою магию, воспользовавшись для этого телом отступника Дзирта До’Урдена.
У Верховной Матери Зирит перехватило дыхание от потрясения, а чародей поднял голову.
Я не угодил Паучьей Королеве, я был ей плохим слугой, – бормотал Тсабрак. – Ты должна отдать меня Предвечному.
Мать Зирит презрительно фыркнула и отмахнулась от Тсабрака, безоговорочно отвергая эту мысль.
– Если бы ты действительно не угодил Паучьей Королеве, глупец, мы превратили бы тебя в драука.
– Тогда преврати меня!
– Заткнись! – приказала женщина и, быстро подойдя к Тсабраку, наклонилась к нему. – Ты все сделал правильно. Магия Сумерек оказалась слабой, ее действие кончилось, а может быть, чужая магия была сильнее. Мы не можем знать, что произошло в действительности. Предположим, Паучья Королева не пожелала больше тратить силы на то, чтобы не пропускать солнечные лучи на земли Верхнего Мира. Или она с самого начала хотела, чтобы Сумерки продолжались лишь определенное время. Сам подумай, какой смысл скрывать солнце теперь, когда наш народ ушел домой?