Архимаг
Шрифт:
Хазид-Хи велел ей успокоиться, и затем она почувствовала, что меч оставляет ее, чтобы она смогла обдумать происшедшее и их разговор. Да, действительно: она не верила, что сейчас сможет выжить, не выполнив план, и не могла даже надеяться довести дело до конца без помощи Хазид-Хи.
Возможно, меч исподволь лишал ее уверенности в себе, но Дум’вилль считала иначе. Она постепенно стала рассматривать свои взаимоотношения с могущественным разумным оружием в ином свете, не как отношения хозяина и слуги; теперь она понимала, что оба они служили
Дум’вилль поднесла клинок к лицу, в очередной раз поражаясь работе оружейника, изяществу и красоте простого на первый взгляд меча с неправдоподобно острыми лезвиями. Увесистый эфес был тщательно выкован, украшен замысловатым орнаментом, а в центре крестовины красовался алый драгоценный камень, похожий на внимательный глаз, недремлющее око.
И вдруг глаза самой Дум’вилль внезапно буквально полезли на лоб – рукоять меча превратилась в голову единорога, затем потемнела и приняла форму пантеры Гвенвивар!
Но произошло ли это превращение на самом деле? Может быть, меч просто вкладывал эти образы в сознание владелицы?
Однако пантера осталась. Эльфийка провела дрожащей рукой по оружию и почувствовала контуры тела животного: перед ней было именно то, что она видела, реальность.
Отец когда-то рассказывал ей, как нашел этот меч в каменистой долине, и тогда эфес его имел именно такую форму – форму головы гигантской кошки, Гвенвивар. Она тогда подумала, что отец приукрашивает свою историю, но сейчас поняла, что это было не так.
У нее на глазах эфес, которого она касалась пальцами, снова преобразился, изменил форму и цвет и стал белым.
– Заря, – едва слышно прошептала Дум’вилль и испытала приступ головокружения.
Рукоять меча выглядела точь-в-точь как пегас, белоснежный крылатый конь. Лишь развевающаяся грива казалась слегка розоватой. Пушистые крылья были сложены, голова опущена, как будто магическое животное спало. Дум’вилль когда-то любила это создание всем сердцем. Когда Заря стала слишком старой, чтобы летать, Дум’вилль ухаживала за ней. После того как Заря мирно скончалась – это произошло больше десяти лет назад, – юная эльфийка много дней плакала.
– Они теперь с Закатом вместе, – говорила ей мать, имея в виду пегаса коня, друга кобылы, погибшего на войне с Обальдом.
Заката застрелили орки.
Дум’вилль ощутила укол совести. Как она могла участвовать в этой последней войне на стороне отвратительных, кровожадных орков?
Эта мысль тут же исчезла – девушка была слишком занята воспоминаниями, чтобы понять, что это Хазид-Хи заставил ее забыть угрызения совести и она снова сосредоточилась на эфесе меча.
Она выглядела точно так же, когда умерла, прошептала Дум’вилль.
«Она мирно спит», – прошептал Хазид-Хи в ее сознании.
На Дум’вилль снизошел покой, и она продолжала пристально смотреть на прекрасный эфес. Ни один эльфийский кузнец не смог бы точнее воссоздать внешность ее любимого
– Как будто, – произнесла она и презрительно рассмеялась над собственной сентиментальностью. И тогда поняла, что именно это сейчас и произошло.
Хазид-Хи добрался до ее драгоценного воспоминания и «увидел» его так же ясно, как увидела бы сама Дум’вилль.
А потом меч воспроизвел прекрасного пегаса на своем податливом эфесе.
На эфесе меча Дум’вилль.
Ее меча. Ее партнера.
Она коротко усмехнулась, размышляя о своих отношениях с Тиаго, который считал себя ее любовником, даже ее хозяином.
Но нет. Они с Хазид-Хи гораздо ближе друг к другу, причем эти узы основаны на взаимном согласии.
Теперь она это понимала. Меч приведет ее к положению, которого она так желала. Меч поможет ей остаться в живых. Меч поможет ей достичь великой славы и могущества.
«Ты считаешь, что сможешь стать сильнее меня?» – спросил ее только что Хазид-Хи.
– Я не могу этого сделать, – вслух произнесла Дум’вилль, и на сей раз слова ее шли от самого сердца. – Я буду становиться сильнее вместе с тобой, и ты – вместе со мной.
«Я не стану порабощать твою волю, Малышка Доу», – пообещал меч.
Дум’вилль медленно покачала головой. «И я тоже», – подумала она и сама поверила своим словам. Она любовно погладила скульптурное изображение пегаса.
– Ты знаешь, что происходит в моем сердце.
Вскоре они вернулись к тренировке. Движения девушки стали более легкими, плавными, и она сражалась лучше, чем когда-либо прежде.
Хазид-Хи был доволен.
Даже по меркам дворфов, приземистые квадратные здания, видневшиеся за высокой серой городской стеной Мирабара, никак не могли считаться красивыми. Строители руководствовались исключительно соображениями практичности и экономичности, что вполне отвечало менталитету дворфов. Тем не менее даже Бренор, взглянув издалека на силуэты крыш, не почувствовал и сотой доли того воодушевления, что охватывало его при виде лабиринта стен и угловых башен твердыни Адбар. Даже Серебристая Луна, архитектура которой была близка к эльфийской, трогала сердце дворфа сильнее, чем эти тоскливые невзрачные кубики.
Таков был Мирабар. Маркграф и великие лорды были напрочь лишены эстетического чувства. Они копили драгоценности и золото в своих личных сундуках вместо того, чтобы тратить их на бесполезную и безвкусную демонстрацию богатства. Мирабар являлся богатейшим городом к северу от Глубоководья, а еще он славился многочисленными отвалами пустой породы, оставшимися после добычи полезных ископаемых. Верхний город, очертания которого путники сейчас могли разглядеть над стеной, представлял собой лишь часть владений маркграфа. Под землей, кроме шахт, также располагались обширные жилые кварталы.