Архипелаг ГУЛАГ. Книга 2
Шрифт:
И всё-таки самое главное звено мы опять уронили, безтолковщина! Всё сказали, а главного не сказали. Слушайте, слушайте! «Коллективность есть принцип и метод советской исправительно-трудовой политики». Ведь нужны же «приводные ремни от администрации к массе»! «Только опираясь на коллективы, многочисленная администрация лагерей может переделывать сознание заключённых». «От низших форм – коллективной ответственности, до высших форм: дело чести, дело славы, дело доблести и геройства!» (Браним мы часто свой язык, что-де он с веками блекнет. А вдуматься – нет! Он – благороднеет. Раньше как говорили, по-извозчичьи, – возжи? А теперь – приводные ремни! Раньше – круговая порука, так и пахнет конюшней. А теперь – коллективная ответственность.)
«Бригада есть основная форма перевоспитания» (приказ по Дмитлагу, 1933). «Это значит – доверие к коллективу, невозможное при капитализме!» (Но вполне возможное при феодализме: провинился один в деревне, всех раздевай и секи. А всё-таки благородно: доверие к коллективу.) «Это – значит – самодеятельность лагерников в деле перевоспитания». «Это – психологическое обогащение личности от коллектива»! (Нет, слова-то какие! Ведь этим психологическим обогащением Авербах нас навзрыд повалила! Ведь что значит учёный человек.) «Коллектив повышает
И ведь скажи пожалуйста, тридцатью годами позже Иды Авербах пришлось и мне два слова вымолвить о бригаде, ну просто как там дела идут, – а на Западе люди совсем иначе, совсем искажённо поняли: «Бригада – основной вклад коммунизма в науку о наказаниях (что как раз верно, это и Авербах говорит)… Это – коллективный организм, живущий, работающий, едящий, спящий и страдающий вместе в безжалостно-вынужденном симбиозе» [90] .
О, без бригады ещё пережить лагерь можно! Без бригады ты – личность, ты сам избираешь линию поведения. Без бригады ты можешь хоть умереть гордо – в бригаде и умереть тебе дадут только подло, только на брюхе. От начальника, от десятника, от надзирателя, от конвоира – ото всех ты можешь спрятаться и улучить минутку отдыха, там потянуть послабже, здесь поднять полегче. Но от приводных ремней – от товарищей по бригаде – ни укрыва, ни спасенья, ни пощады тебе нет. Ты не можешь не хотеть работать, ты не можешь предпочесть работе голодную смерть в сознании, что ты – политический. Нет уж, раз вышел за зону, записан на выходе – всё сделанное сегодня бригадой будет делиться уже не на 25, а на 26, и весь бригадный процент из-за тебя упадёт со 123 на 119, с рекордного котла на простой, все потеряют бабку пшённую и по сто граммов хлеба. Так уследят за тобой товарищи лучше всяких надзирателей! И бригадирский кулак тебя покарает доходчивей целого наркомата внутренних дел!
90
Ernst Pawel. The Triumph of Survival // The Nation, 2 February 1963, p. 101.
Вот это и есть – самодеятельность в перевоспитании. Это и есть психологическое обогащение личности от коллектива.
Теперь-то нам ясно как стёклышко, но на Волгоканале сами устроители ещё верить не смели, какой они крепкий ошейник нашли. И у них рядовая всеобщая бригада была на задворках, а только трудовой коллектив понимался как высшая честь и поощрение. Даже в мае 1934 ещё половина зэков Дмитлага были «неорганизованные», их… не принимали в трудколлективы! Их брали в «трудартели», и то не всех: кроме священников, сектантов и вообще верующих (если откажется от религии – ведь цель того стоит! – принимали с месячным испытательным сроком). Пятьдесят Восьмую в трудколлективы стали нехотя принимать, но и то у кого срок меньше пяти лет. У Коллектива был председатель, совет, а демократия – совершенно необузданная: собрания коллектива проводились только по разрешению КВЧ и только в присутствии ротного (да, ведь и роты ещё!) воспитателя. Разумеется, коллективы подкармливали по сравнению со сбродом: лучшим коллективам отводили огороды внутри зоны (не отдельно людям, а по-колхозному – для добавки в общий котёл). Коллектив распадался на секции, и всякий свободный часок они занимались то проверкой быта, то разбором краж и промотов казённого имущества, то выпуском стенгазет, то разбором дисциплинарных нарушений. На собрании коллективов часами с важностью разбирался вопрос: как перековать лентяя Вовку? симулянта Гришку? Коллектив и сам имел право исключать своих членов и просить лишить их зачётов, но круче того администрация распускала целые коллективы, «продолжающие преступные традиции» (то есть не захваченные коллективной жизнью). Однако самым увлекательным бывали периодические чистки коллективов – от лентяев, от недостойных, от шептунов (изображающих трудколлективы как взаимно-шпионские организации) и от пробравшейся агентуры классового врага. Например, обнаруживалось, что кто-то, уже в лагере, скрывает своё кулацкое происхождение (за которое, собственно, в лагерь и попал) – и вот теперь его клеймили и вычищали – не из лагеря вычищали, а из трудколлектива. (Художники-реалисты! О, напишите эту картину: «Чистка в трудколлективе»! Эти бритые головы, эти измотанные лица с настороженными выражениями, эти тряпки на телах – и этих озлобленных ораторов! Вот отсюда хорош будет типаж. А кому трудно представить, так и на воле было подобное. И в Китае тоже.) И слушайте: «Предварительно до каждого лагерника доводились задачи и цели чистки. Потом перед лицом общественности каждый член коллектива держал отчёт» [91] .
91
Все неоговоренные цитаты в этой главе – по книге Авербах. Но иногда я соединял её разные фразы вместе, иногда опускал нестерпимое многословие – ведь ей на диссертацию надо было тянуть, а у нас места нет. Однако смысла я не исказил нигде.
А ещё – выявление лжеударников! А выборы культсоветов! А – выговоры тем, кто плохо ликвидирует свою неграмотность! А сами занятия по ликбезу: «мы-не-ра-бы!! ра-бы-не-мы!» А песни?
Это царство болот и низинСтанет родиной нашей счастливой;или, так и рвётся из груди:
И даже самою прекрасной песнеюМы не расскажем, нет, не воспоём,Страны, которой нет нигде чудеснее,Страны, в которой мы с тобой живём [92] .92
Песенные сборники
Вот это всё и значит по-лагерному – чирикать.
О! так доймут, что ещё заплачешь по ротмистру Курилке, по простой короткой расстрельной дороге, по откровенному соловецкому безправию.
Боже! На дне какого канала утопить нам это прошлое??!
Глава 4
Архипелаг каменеет
Сталин, 1933: добить остатки умирающих классов. – Вступление в социализм через максимальное укрепление лагерей. – 1937 год был публично предсказан. – Взрыв населения Архипелага. – Окончательное ужесточение лагерного режима в 1937. – Военизация охраны. – Упразднение наблюдательных комиссий. – Лагерное начальство становится независимым от хозяйственного плана. – «В консервные банки обую!» – Эпидемии. – Урки – лагерные штурмовики. – Уменьшить количество заключённых. – Колыма, полюс жестокости Архипелага. – Что способен есть зэк. – Наказания не выполнившим нормы. – Карета смерти. – Изолятор по-колымски. – Просто из пистолета. – Назначение Гаранина. – Новые ужесточения. – Гаранинские расстрелы. – Расстрелы на Серпантинке. – Набавка сроков. – Свидетели Колымы.
Как отозвалось на Архипелаге начало советско-германской войны. – «До особого распоряжения». – И сверх него. – Питание военного времени. – «Кто в войну не сидел – тот и лагеря не отведал». – Ложные оправдания лишений. – Наматывание вторых сроков. – Отправьте на фронт! – Сердечная широта. – Эксплуатация патриотизма. – Мамуловский лагерь в Ховрине. – Расправа с главным инженером. – Шаткая скудная жизнь в подмосковных лагерях.
А метастазы всё источаются. – Норильлаг. – Казахстанские лагеря. – Сибирские. – Северные. – Всеобластные. – Целыми сёлами в лагеря. – Сталинское задание Френкелю. – ГУЛЖДС. – Отраслевая перестройка ГУЛАГа. – Децентрализация управления в годы войны. – Френкель. Черты поведения. – Палачи умирают в почёте.
А часы истории – били.
В 1933 году на январском пленуме ЦК и ЦКК, уже в уме развёрстывая практические цифры, сколько же двуногих в этой стране надо ещё и ещё пустить в расход, Великий Вождь объявил, что так обещанное Лениным и так чаемое гуманистами «отмирание государства придёт не через ослабление государственной власти, а через её максимальное усиление, необходимое для того, чтобы добить остатки умирающих классов…» (курсив мой. – А. С.). А так как те доживают свои дни, «апеллируя к отсталым слоям населения и мобилизуя их против Советской власти», – а уж под отсталый слой подойдёт и любой человек неумирающего класса, – то вот и: «мы хотим покончить с этими элементами быстро и без особых жертв» [93] . (Как именно «без особых жертв», Кормилец не пояснил.)
93
И. В. Сталин. Сочинения: [В 13 т.]. М., 1949–1955. Т. 13, с. 211, 212.
Это было так неожиданно гениально, что не всякому умишке дано было объять, но Вышинский состоял на своём подручном месте и сразу же подхватил: «и следовательно, максимальное укрепление… исправительно-трудовых учреждений»! [94]
Вступление в социализм через максимальное укрепление тюрьмы! – это не юмористический журнал сострил, это сказал генеральный прокурор Советского Союза! Так что «ежовые рукавицы» готовились и без Ежова.
Ведь вторая пятилетка, кто помнит (да ведь никто у нас ничего не помнит! память – самое слабое место русских, особенно – память на злое), вторая пятилетка среди своих блистательных (по сей день не выполненных) задач имела и такую: «искоренение пережитков капитализма в сознании людей». Значит, и закончить это искоренение надо было в 1938 году. Рассудите сами, чем же было их так быстро искоренять?
94
От тюрем к воспитательным учреждениям. Предисловие, с. 7.
«Советские места лишения свободы на пороге второй пятилетки ни в какой мере не только не теряют, но даже усиливают своё значение». (Года не прошло от предсказания Когана, что лагерей вообще скоро не будет. Но он же не знал январского пленума.) «В эпоху вступления в социализм роль исправительно-трудовых учреждений как орудия пролетарской диктатуры, как органа репрессии, как средства принуждения и воспитания (принуждение уже на первом месте) должна ещё больше возрасти и усилиться» [95] . (А иначе комсоставу НКВД при социализме что ж – пропади?)
95
Там же, с. 449. Один из авторов – Апетер, новый начальник ГУЛАГа.
Кто упрекнёт нашу Передовую Теорию, что она отставала от практики? Всё это чёрным по белому печаталось, да мы читать ещё не умели. 1937 год был публично предсказан и обоснован.
Но что же истинно произошло с Архипелагом в 1937 году? В согласии с Вышинским, Архипелаг очень «укрепился»: резко умножилось его население. Но вопреки распространённому представлению это произошло далеко не только за счёт арестованных в 1937 году с воли: обращались в зэков «спецпереселенцы». Это был отжёв коллективизации и раскулачивания, те, кто смогли выжить и в тайге и в тундре, разорённые, без крова, без обзавода, без инструмента. По крепости крестьянской породы – ещё и этих невымерших оставались миллионы. И вот «спецпосёлки» высланных теперь перестали такими быть – но не за счёт того, чтоб их распустили в прежние места или на волю, нет, их целиком включали в ГУЛАГ. Такие посёлки обносились колючей проволокой, если её ещё не было, и стали лагпунктами (весь Норильский комбинат возник таким образом), со временем иные этапировались в другие лагеря уже как зэки (дети – в детдома). И вот это многомиллионное добавление – снова крестьянское! – и было главным приливом на Архипелаг в 1937. Хотя в самой деревне в тот год не было таких массовых посадок, как в городе (впрочем, тоже заметали заметно), – всё в целом население Архипелага стало обильно крестьянским, как помнят свидетели.