Архипелаг исчезающих островов
Шрифт:
Одну за другой он раскрывал тетради, порывисто перелистывал и, раздраженно фыркнув, швырял на пол.
Зажженная свеча стояла у дядюшкиных ног. Длинные тени раскачивались на стенах и потолке. Они были похожи на щупальца осьминога. Будто чудом каким-то я очутился не в своей комнате, в которой улегся спать, а в зловещей подводной пещере.
Было в этом что-то знакомое, мучительно знакомое. Видел я уже и тени на потолке, и хищно согнутую спину, и беспокойно раскачивающийся язычок пламени. И так же надо было подать сигнал, предупредить кого-то об опасности.
Кого?
Я
— Ага, не спишь? Совесть нечиста? То-то! Ну-ка, объясни, отвечай: что означает «с.с.»?
Я спрыгнул с кровати и, шлепая босыми пятками, подошел к этажерке.
— Что это, что?!
Он тыкал в страницу с такой злостью, что наконец прорвал ее указательным пальцем.
Это была моя тетрадь по географии. С недавнего времени я принялся заносить сюда кое-что из того, что рассказывал нам Петр Арианович. На обложке тетради, как водится, красовались якоря, а также переводные картинки с пейзажами тундры, кораблями и белыми медведями.
— Две буквы — «с.с.»! — размахивал передо мной дядюшка тетрадью. — Отвечай! Как понимать?
Переступая босыми ногами — от пола дуло, — я объяснил, что это географическая пометка, известная всем географам. («Я не географ!» — мотнул дядюшка головой.) А означает: «Существование сомнительно», сокращенно «с.с.». («Ага, сокращенно!») Если человек находит на карте или в справочнике буквы «с.с.» подле какого-нибудь острова, горного кряжа или реки, то…
— Врешь, врешь! — прервал дядюшка. — По голосу слышу, что врешь! Нет, брат, я не глупей тебя с учителем с твоим… Какое там еще придумали «сомнительно»! Ничего не сомнительно! Ясно-понятно все! «С.с.» — это есть «совершенно секретно»! Ага, угадал? Ну-с, а что же именно секретно?
Он с жадностью принялся листать тетрадку дальше.
— Стишки? Что за стишки? «Первое мая, солнце играя»?.. Нет. «Нелюдимо наше море…». Вот оно что! Не-лю-ди-мо!.. Ну-ка, ну-ка…
Он пробубнил несколько строк себе под нос, потом остановился и почмокал губами, как бы пробуя стихотворение на вкус.
— Это как же понимать? — повернулся он ко мне. — «Блаженная страна…» Что это?
Делая многозначительные паузы, дядюшка прочел:
Там, за далью непогодыЕсть блаженная страна.Не темнеют неба своды,Не проходит тишина.Он глубокомысленно смотрел на меня снизу, не вставая с, корточек.
— «Блаженная страна»! Очень хорошо! Именно — совершенно секретно!
Он торжествующе выпрямился.
— Вот и приоткрылся учитель твой! — Дядюшка захохотал и пошатнулся. Только сейчас я заметил, что он вдребезги пьян. — Вот как сразу стало хорошо! Упирался, лукавил… А сейчас и приоткрылся. Ну что стоишь? Брысь в постель! Досыпай! А тетрадочку под замок спрячем, под замок!
Он бережно закрыл мою тетрадь по географии.
Утром я узнал от Андрея, что на рассвете у него побывал Фим Фимыч и также перетряхнул
Найдены были те же подозрительные буквы «с.с.» и песня, но, кроме того, длинная выписка из сочинений какого-то опасного революционера, подрывающая уважение к правительству.
Собственно, выписок в Андреевой тетради было две. Первая из них разочаровала помощника классных наставников. Она была озаглавлена: «Мечта».
«Моя мечта может обгонять естественный ход событий (слово „обгонять“ было подчеркнуто). Если бы человек был совершенно лишен способности мечтать таким образом… тогда я решительно не могу представить, какая побудительная причина заставляла бы человека предпринимать и доводить до конца обширные и утомительные работы в области искусства, науки и практической жизни…»
Спрошенный Фим Фимычем, кто автор рассуждения о мечте, Андрей ответил, что не знает.
Он действительно не знал автора. Только много лет спустя мы узнали, что это цитата из сочинений Писарева, которую любил приводить в своих выступлениях Ленин.
Фим Фимычу рассуждения о мечте не показались опасными.
— Ну, это не серьезный человек писал, — сказал он, пробегая глазами выписку. — Поэт какой-нибудь…
Зато вторая выписка с лихвой вознаградила его за все хлопоты. Там было сказано следующее:
«Недавно приходилось читать в „The Atheneum“, что в России варварство простонародья часто губит благие намерения правительства (по организации экспедиций)… Но никогда не произносилось ничего более неверного. Наоборот, простонародье почти всегда пролагало путь научным изысканиям. Вся Сибирь с ее берегами открыта таким образом. Правительство всегда только присваивало себе то, что народ открывал. Таким образом присоединены Камчатка и Курильские острова. Только позже они были осмотрены правительством. Предприимчивые люди из простонародья впервые открыли всю цепь островов Берингова моря и весь русский берег северо-западной Америки».
Я привожу здесь эту выписку целиком, потому что именно она послужила причиной увольнения Петра Ариановича из нашего училища.
Со всеми предосторожностями, как пойманную ядовитую змею, выписку доставили инспектору, так как директор был в отъезде. Тотчас же был вызван для объяснений Петр Арианович.
— «Простонародье пролагало путь…», «Правительство присваивало…», — с ужасом вчитывался инспектор в Андреевы каракули. — Боже мой, боже мой! И это география? Разве у Иванова это есть? Я помню Иванова… Полюбуйтесь! Пропаганда, чуть ли не прокламация!
Он схватился за правый бок и скрючился.
Петр Арианович, нагнувшись, близоруко разглядывал лежавшую на столе раскрытую тетрадь.
— Позвольте… «Простонародье пролагало путь научным изысканиям»? Да, я это говорил. Не помню уж, на каком уроке, но говорил…
— Боже мой, на уроке!
— Чему вы ужасаетесь? Это отнюдь не прокламация, а ученая статья! Написал ее действительный член Императорской академии наук…
— Императорской? Не верю!
— Знаменитый русский ученый Карл Максимович Бэр… Прочитав о том, как в иностранном журнале пытаются ошельмовать наших русских землепроходцев, он, естественно, вступился за них и…