Архитектор Гармонии
Шрифт:
– Александр Сергеевич, а ведь, по сути, папа Римский и есть. Первосвященник!
– Вы правы, господин Журналист, терминология и само описание сути сюжетов картин Ренессанса слишком часто менялась за прошедшие столетия, включая и наши дни: жрец, священник, Первосвященник… и прочее. Егор Алексеевич, вот же перед Вашим носом, на другой картине, старинное изображение Чингисхана в старости! Рассмотрите внимательно! Разве Вы не замечаете того, что головной убор монгольского кагана практически не отличим от тиары Папы Римского или. Первосвященника?! А подножие тиары Первосвященника монгольской
– То-то и оно, на дворе – конец 15-го века! Уже приспела пора Америку ехать открывать, а вокруг этого Жреца – ну, ни одного ветхого иудея! Одни итальянцы, в натуре! Надо… надо было им, живописцам, историю-то хорошенько изучать у себя в венециях да в римах!
– И персонажи картин одеты абсолютно по моде времени написания произведения, профессор.
– Для справки, дорогой Егор Алексеевич, у меня возникают сильные сомнения в том, кем на самом деле являлся сей. «юнош» тогда, во времена росписи Сикстинской Капеллы! И ещё… взгляните на антураж, архитектуру и прочие детали картин! Ведь это типичные европейские… пейзажи, коллеги! Наверное, меня стала подводить память, но мне казалось, что я читал когда-то другое описание этого сюжета. И, простите великодушно, фреска Ботичелли всё-таки называется «Искушения Христа», а не «Юноша и Жрец»?! Кстати, хочу заметить, что в юном возрасте Иисус носил другое имя. Согласно апокрифам, разумеется.
– Да погоди ты, Сергеич! Память у него отшибло, понимаешь! Скачешь с одного на другое, перескакиваешь! Нагородишь тут сейчас «сорок бочек арестантов»! Мы сейчас вообще-то о чём толковали, помнишь ли?
– «Вообще-то», Егор Алексеевич, это всё затеяли Вы, неугомонный жрец! А я попытался Вам аргументированно возразить! Уж Вам-то, «знатоку» Ренессанса, стыдно не помнить, как менялись время от времени, названия многих легендарных полотен эпохи Возрождения! Ну, всё, достаточно препираться, и вспомните, пожалуйста, коллеги, как описал отношения между Первосвященником, Кесарем и Пилатом сам автор, Михаил Булгаков.
– У меня сложилось такое впечатление, Александр Сергеевич, что Первосвященник обладал огромным влиянием и пользовался прямой поддержкой самого Кесаря!
– И при этом ещё и доносы на Пилата строчил! Ох, не любили они друг друга!
– А вы не находите это странным: некая территория – протекторат или колония Рима, и Первосвященник этого края является общепризнанной влиятельной фигурой в духовном мире и даже в мире политики Рима? Вопрос: так кто же они на самом деле, – Пилат и Каифа?
– Один – интриган, другой – езуит! Хороша парочка! Скажу прямо: по всему ясно, что Пилат-езуит гнул свою линию: супротив священника и кесаря-царя. А в оконцовке, обхитрил и того и другого!
– Так, может быть, всё-таки, персонажем странного Пилата в романе была прикрыта некая новая нарождающаяся Сила, Георгий?
– Удивительно, Александр Сергеевич, как Михаил Булгаков сумел обнаружить связь этой «силы» с представителями «добрых, чистых» людей. А в итоге их всех ожидала похожая трагическая судьба:
– Разумеется, и тут не так всё просто! Да, Георгий, эти «силы» ушли с политической мировой сцены практически одновременно! Думаю, что теперь вы можете лучше понять, почему автор романа «Мастер и Маргарита» навсегда приговорил Жертву и Палача к вечному нескончаемому диалогу?
– Георгий, Егор и Профессор, с этого момента я слагаю с себя обязанности по ведению записи нашей беседы, простите.
– Ванюша, поэт ты наш дорогой, дыши ровно! Это ж мы в пылу, так сказать, философических прений! – и Егорша лихо подмигнул Александру Сергеевичу. – Что запишешь – то и ладно, Реинкарнант.
– Нет, друзья, мы не можем просто так, походя и всуе упоминать, святые для многих, сакральные понятия! Некрасиво это, простите.
В этом самом месте записи заседания прерываются. Ваньша-Реинкарнант отказался вести обсуждение тайн романа в таком русле и надолго удалился в уборную. Егор Алексеевич, не смотря на всю свою дерзость «правдореза», тоже усомнился в том, что прения сторон нуждаются в сохранении стенограммы. Александр Сергеевич, со своей стороны, предложил сократить детальное обсуждение данного вопроса и сразу перейти к теме «пожаров и огня» в романе «Мастер и Маргарита». Доклад поручили подготовить Профессору Сергеичу. Но и это ещё не всё…
Наивные пациенты напрасно поверили обещаниям главврача Липкина-Хайтовича, они были полностью уверены в том, что их никто не прослушивает. Им и в голову не могло прийти то, что пока они шумели, спорили и словесно рубились в своей весьма неоднозначной полемике, – главный врач больницы Лев Моисеевич Липкин-Хайтович сидел у себя в кабинете, слушал споры членов Лиги и… пил коньяк, пытаясь хоть как-то успокоить свою нервную систему. То, что услышал доктор, – было для него шоком! Но немного успокоившись, он постарался взять себя в руки и пригласил к себе старшую медсестру Марию. Бутылку импортного коньяка они допивали уже вместе.
– Лев Моисеевич, ну это же типичный казус в нашей профессии, вспомните: чего только мы с Вами не навидались в этих стенах, с какими пациентами не сталкивались! Сохранить нам, медперсоналу, своё стойкое душевное равновесие в этой ситуации – сложнейшая задача! Успокойтесь, прошу Вас!
– Мария, Вы поймите меня правильно! Я отдаю себе полный и ясный отчёт в том, что всё подслушанное мной за это время, – это абсолютнейший бред! Но… но, с другой стороны.
– Да чушь это со всех сторон, как не крутите, доктор!
– Может быть, всё может быть, Мария. Спасибо Вам за заботу, добрая женщина.
Глава 4. Орден Золотого Гребня и сапоги-скороходы
«Орлиный клюв, язык змеиный, трёхрогий гребень золотой…
В ответе пред Небесной силой, – он стережёт Закон Земной.
Его Престол – Ключи от Неба, от душ людских и от побед.
Певец Зари и страж Эреба вновь гордо чествует Рассвет!»