Архитектор снов
Шрифт:
– Убийство! Сенсационное убийство! – прокричал он, глядя пустыми глазами сквозь него. – Сын убил свою мать! Покупайте газету!
Зис совсем близко увидел землистую кожу его лица, свалявшиеся волосы, полуистлевшую одежду на костях. «Он же мертв! – внезапная догадка осенила его, – здесь вообще все мертвы».
Он отступил назад и… провалился в воздух. Все быстрее и быстрее он летел вниз наперегонки с упавшим сердцем…
– Действительно, при таком раскладе с вашей стороны было бы странно ждать вознаграждения, – раздался спокойный голос Авельева.
Зис открыл глаза. Под дебаркадером все так же проносились птицы, люди тащили свои чемоданы, пахло табачным дымом. Авельев равнодушно осматривал перрон.
– Вы не понимаете, во
Он козырнул Зису, сделал два шага и исчез в толпе. Ветер протянул вдоль перрона несколько снимков. Один из них прибило к ноге Зиса. На нем ничего не было. Он был пуст.
Майя бежала по лестнице. Один пролет, другой, третий… Наконец она остановилась. Осмотрелась. Перед ней были три двери. Какое-то воспоминание смутило ее, она замешкалась, но внезапно одна из дверей со скрипом отомкнулась. Некоторое время Майя стояла, заглядывая в образовавшуюся щель, наконец решилась и шагнула внутрь.
Ничего странного внутри не обнаружилось. Только небольшой коридор с обшарпанными стенами и еще одна дверь в конце. Майя уже увереннее прошла вперед.
– Зинаида! Зина… – позвала она в полумраке. Тишина. Майя открыла вторую дверь и остановилась на пороге. В пустой комнате стояли стол и стул. На стуле в сером, застегнутом доверху платье, прямая и неподвижная, сидела Зинаида.
– Это я. Я пришла… – тихо произнесла Майя.
Та медленно подняла глаза. Майя смотрела на нее, не отрываясь. Какие-то предположения фантомами проносились в ее голове, казалось, не она управляла своим сознанием, а кто-то другой стремительно гнал ее мысли по кругу, сталкивая и смешивая, не давая им остановиться и запутывая в ничтожных деталях и пугающе важных подробностях. Майе казалось, что она вплотную подошла к стене, за которой, как в темнице, скрываются ее воспоминания, ее память, ее прошлое. Майя смотрела на Зинаиду и вдруг начала проваливаться в глубокую воронку…
Она все летела и летела, и внезапно почувствовала резкий толчок. Майя остановилась. Она оказалась в странной пустоте. Здесь ничего не происходило, ничто не звучало, не двигалось. Не было ни верха, ни низа, ни начала, ни конца. Майя почувствовала крайнюю беспомощность, она как будто выпала из одного мира, но так и не добралась до другого и застряла где-то на полдороги. И тут – словно кто-то перерезал невидимую нитку, она сорвалась вниз…
…схватилась рукой за дверной косяк и открыла глаза. Преодолевая сопротивление уплотнившегося воздуха, Майя шагнула в комнату. Она подошла к Зинаиде, опустилась перед ней на колени и взяла за руку.
– Зинаида. Кто вы? Кто я? Скажите мне. Я же чувствую, что-то не так… Что-то происходит. Я не понимаю… Пожалуйста, объясните мне…
Зинаида сидела, не отвечая и не поднимая на Майю глаз. Внезапно, Майя обратила внимание на ее руки. Она присмотрелась. Затихла. Перевернула ладонь Зинаиды тыльной стороной вверх. Вытянула рядом свою руку.
Они были почти одинаковыми. Форма пальцев, ногтей, расположение вен на внешней стороне, похожие линии на внутренней…
– Боже мой, – Майя выпустила руку Зинаиды. – Что это значит?
Та спокойно встала и провела рукой по взъерошенной Майиной голове.
– Мне пора, – произнесла она. – Все будет хорошо. И не надо все знать. Ты сама говорила, вспомни: «Должны быть вопросы без ответов». Иногда достаточно о чем-то догадываться…
Она склонилась над Майей, коснулась губами ее затылка, тронула холодной рукой щеку. Быстрым шагом вышла из комнаты и направилась по длинным искривленным коридорам, открывая и закрывая за собой двери, уходя, возвращаясь и кружа по лестницам и переходам, словно запутывая за собой следы. Наконец, она оказалась в той самой комнате, из которой только что ушла. Однако, Майи здесь уже не было. На середине стояла Варя. Она была похожа на большую красивую куклу. Не шевелясь и, не моргая, она смотрела прямо перед собой. Зинаида молча подошла, дотронулась до ее лба и встала
Вокруг дома, в котором Майя снимала квартиру, творилось нечто невообразимое. Жильцы разделились на три неравные группы. Одна из них, самая большая, сбилась вокруг подъезда. Здесь кричали, шумели и теснили милиционеров и двух товарищей– коротенького и высокого, с облезлым портфелем подмышкой. Вторая группа была менее активной и держалась в стороне. Здесь по большей части молчали или тихо переговаривались, поглядывая на дом, и сокрушенно качали головами. Третья группа была неуловима и вездесуща. Эти жильцы носились от своего сваленного во дворе имущества к припаркованным поблизости автомобилям, перетаскивая сумки, узлы, чемоданы и дряхлых бабушек-старушек. Вокруг них скакали обалдевшие от неожиданной радости беспорядка домашние псы. Они цеплялись к приблудным дворнягам и так и норовили ввязаться в какую-нибудь веселую драку. Сообща они взахлеб облаивали съежившихся от презрения и страха котов. Все вместе это составляло ком шума, нервов и суеты.
А над собравшимися возвышался опустевший дом. Светлый, спокойный, с большими окнами, просторными балконами и огромной трещиной, проходящей от фундамента до самой крыши. От основного разлома, как ветви от ствола дерева, во все стороны расходились сотни трещин и трещинок.
Черный «мерседес» подъехал, распугав жильцов. Майя бросила свою машину открытой и так стремительно зашла в подъезд, что ее никто не остановил, и она беспрепятственно направилась к себе на этаж. Лифт уже не работал, она шла пешком вверх по лестнице. От поспешного и беспорядочного отступления дом выглядел опустошенным и разграбленным. Всюду валялся мусор, окурки, какие-то пакеты, сломанные детские игрушки, брошенные в спешке и без сожаления. Майин взгляд привлек ярко-красный обломок деревянной лошадки-качалки. Нет, она не вспомнила вдруг, что и у нее когда-то была такая же. Она с удивлением обнаружила, что она вообще ничего не может вспомнить. Пока Майя стремительно поднималась по лестнице вверх, ее память отступала, как отступает большая вода во время отлива, оставляя после себя ровную, гладкую, равнодушную землю. Майю смутило это открытие. Но уже в следующее мгновение безразличие сменило зарождающееся чувство страха. Майя менялась. Бледнело ее лицо, истончались пальцы, светлели глаза. Она еще раз взглянула на обломок чужой детской игрушки и продолжила подъем.
Спокойной рукой она сорвала со своей двери печать. Ключи не понадобились. В этом доме все двери уже были открыты. Квартира была пустой и злой. Майю здесь не ждали, но ей было все равно. Она прошла через коридор, толкнула дверь в комнату. Никакого солнца, никакого ликующего света. Все было серым, тусклым, и даже воздух казался неживым.
Майя направилась прямо к огромному зеркалу, стоящему у стены в своем пыльном целлофановом коконе. Зеркало было много выше ее, и Майя стояла под ним, подняв голову и рассматривая его снизу вверх. Она потрогала целлофан. Слишком плотный, чтобы разорвать его разом. Она проделала пальцами дыру в мутной пленке, расширила ее, просунув в отверстие обе ладони, взялась за образовавшие края и раскрыла, потянув в стороны.
Когда Майя очистила все зеркало, с лестницы уже неслись тревожные голоса. Ее звали, требуя немедленно выйти, твердили, что находиться здесь опасно, что стены могут обвалиться в любую минуту. Майя стояла молча, не обращая на это внимание. Как будто вместе с красками на ее лице исчезало все то, что мешало ей сейчас встать напротив посеревшей от времени поверхности зеркала и наконец заглянуть по ту сторону.
Ее нашли лежащей на полу без движения. Майя едва дышала, ее лицо было пепельным. Над ней возвышалось большое зеркало. Оно было покрыто мириадами мелких и тонких трещин, похожих на синие прожилки, проступившие на ее висках.