Архитекторы
Шрифт:
– Им нужен был какой-то простой регулятор жизни. Как тебе нужны эти правила создания мёртвых творений. А на счёт самолюбия… Мы все этим занимаемся, только с разными целями.
Павел закатил глаза. Разговор не нёс никакой пользы, и он осознавал это яснее и яснее. Но в глубине души надеялся на то, что его друг вернётся с ним назад.
– На самом деле я не уверен, что они смогут пройти все испытания. Но я все же верю в них. Как же иначе? Моя надежда доживёт до скончания времён. Они в состоянии доказать, что все наше видение жизни ложно, –
Ночь опустилась, творя вокруг волшебство. Свет звёзд, заполонивших небосвод, мягко освещал верхушки деревьев, изрезанную поверхность скал, бегущую в русле воду, искрясь в ней. Редкие ночные птицы давали о себе знать короткими сигналами в практически абсолютной тишине. Воздух, такой лёгкий и свежий, проникал в каждую клетку тела и дарил ощущение свободы и несерьёзности. Павел чувствовал это. В очередной раз он подивился тому, насколько органичным вышел этот мир.
– Как ты назвал планету? – спросил он, и вопрос разошёлся по окрестностям неспешными кругами по воздуху, какие оставляют после себя камни на воде.
– Земля, – прошептал Безымянный. – Земля означает надежду.
– Надежда всё равно ведёт к смерти, – заметил Павел.
– Смерть – это шаг к бессмертию.
После они долго молчали. Павел вглядывался в темноту ночи, не похожую на ту тьму, что заполняет собой космос. Его мрак всегда бледен и безжизненен. Он пробирал холодом настолько, на сколько ему позволяли законы устройства мира. Темнота же ночи, как не странно, имела особенный свет, сияние. Она как будто наполнялась смыслом. И её можно было ощутить физически, потрогать рукой. Подобные чувства давно не посещали Павла.
– Пожалуй, я пойду.
– Иди, – ответил Павлу Безымянный.
Тяжёлый вздох наполнил земную ночь. А затем гость исчез. Он мгновенно растворился в воздухе. Но не растворился в этом мире.
Его давний друг сидел на краю скалы и, не отрываясь, глядел на небо. Свет далёких звёзд успокаивал чувства внутри после не слишком приятного разговора. Этот мир оставался на задворках галактики, но именно он потихоньку превращался в точку невозврата всей системы.
Между тем по небу летела звезда. Не ускоряясь и не тормозя, она рассекала те жалкие клочки темноты, что остались между остальными звёздами.
«Спутник», – пронеслось в голове Безымянного.
Он сидел здесь миллионы лет. А его молчаливым компаньоном оставался только ветер. Они оба не могли найти покоя. Поэтому и продолжали жить.
Безымянный вспомнил, как лепил Землю и всю Солнечную систему. Вспомнил неудачу на Марсе. Но именно та неудача привела к победе на третьей по счёту планете.
Люди уже стали необходимым исключением из правил Космоса. А их роль всё ещё не предопределилась явно. «Но они заполнят пустоты и воздвигнут знамя везде, где смогут проложить себе дорогу.»
Безымянный не знал этого наверняка, но твердо верил в то, что превосходство одних над другими не бывает вечным. Его раса заигралась в судей чужих судеб в тот момент, когда
Солнце начало вставать за спиной. Первые робкие лучи дотянулись до ткани неба, пугая собой звезды. Одна за другой они затухали, убегая со светлеющего потолка. Ветер, отдохнув, вяло дул в сторону юга, чтобы к полудню пригнать отару туч. Родник выше по склону не переставал извергать воду, ранние птицы запели песни новому дню. Жизнь продолжалась. А Безымянный наслаждался её пульсацией.
Он видел жизнь множество раз. Разную. Ведь и он, и его друзья сконструировали в мастерских немало планет и живых существ. Разрабатывали концепции разума, оптимальных пропорций и прочее. Но только люди с лёгкой руки Безымянного оказались предоставлены сами себе. Даже их создатель не мог похвастаться такой привилегией.
Безымянный вздохнул. Тёплые лучи обняли его за плечи, обещая согреть и сберечь Землю.
Багаж
– Егорка, ну не молчи. Ау. Нам с тобой столько еще обговорить надо, а ты лишь таращишься на меня. Очнись.
– Эм… Где я?
– Там, где все будут в своё время. Ни больше, ни меньше.
– Где все будут… А почему твоя голова светится? Или… Я что, умер!?
– Получается так. Да не бойся ты. Самое страшное-то уже случилось. Осталось соблюсти формальности, и будешь свободен на веки вечные.
– А ты кто такой?
– Извини. Не представился. Михаил.
– И давно ты… здесь?
– Смена моя нескончаема. Поэтому да, давно. Даже очень. Помню времена, когда народ сюда заходил раз в несколько дней всего лишь. Вот это курорт! Сидишь себе, на райские сады смотришь. Внизу черти шумят, в футбол играют. Тепло, благодать.
– Черти? Под нами ад??
– Понимаю твои эмоции, Егор, но раз рай есть, то почему бы и аду не быть?
– Не знаю… Я и в рай-то не верил… Бред какой-то. Неужели всё это взаправду?
– Не поверишь, каждый сюда приходит, и одно и то же твердит. Даже те, кто при жизни верил. Хоть бы немного креативности вам добавили при рождении.
– Слышишь? Крики!
– Да, полдень. У чертей самое жаркое время. В аду сейчас тоже не дом отдыха. Упахиваются. Но ладно. Давай начнём, а то за тобой еще несколько сот тысяч душ в очереди.
– Где? Тут же никого нет, кроме нас.
– Тебе и не надо их видеть. Поверь на слово.
– Окей…
– Такс. Начнем твой суд, Егор Константинов.
– Суд? За что?
– Не за что, а зачем.
– Эм… Зачем суд?
– Ну а как? Ты думал, что в рай всех подряд пускают? Ты совсем верой не интересовался? Последний суд по делам твоим прошедшим грядёт.
– Наверное не всех… В общем-то, я слышал что-то такое об этом месте. Только…
– Это хорошо, значит я не буду зачитывать процедуру и перейдём сразу к рассмотрению дела.