Архив клана
Шрифт:
Как раз в это время мы добрались до Петровича и вынуждены были отлепиться от стены и выскочить на пути. Схватили его за руки, за ноги, метнулись обратно к стене, и… нет, не пронесло:
– Вон они! – истошно заорал кто-то с платформы, и по нам тотчас же открыли огонь.
Нет, я помню, что была команда «без остановки к пандусу», но бегать под таким плотным огнём – это самоубийство, поэтому мы уронили Петровича у стенки и упали сами.
Несколько секунд нас спасала платформа.
Мы были недалеко, в перекрытом пространстве,
Стёпа дважды пальнул в ответ, но это никого не остановило, и он упал рядом с нами.
Увы, драгоценные патроны пропали зря: в отличие от диверсантов, что напали на нас в тоннеле и были там даже в худших условиях, чем мы (негде спрятаться), у бойцов на станции было заметное преимущество. Платформу явно готовили к встрече, там были ящики и несколько штабелей шпал. Кроме того, двое бойцов, первыми добравшиеся до края платформы, волокли с собой переносной титановый щит.
На этом, наверное, наши приключения и закончились бы…
Но тут случилось… нет, не чудо, а в общем-то то, что неизбежно должно было произойти и о чём мы в пылу боя просто забыли.
В тот момент, когда я уже мысленно попрощался с жизнью, второй вагон поезда окончательно притормозил у дальнего от нас края платформы…
И тут раздался мощный взрыв.
Над нашими головами пронеслась сильнейшая воздушная волна, вместе с ней просвистели какие-то железяки, камни, осколки бетона, всё это с множественным визгом и скрежетом ударяло в стены тоннеля, рикошетило и летело дальше.
На станции слышались отчаянные вопли и крики о помощи. Что-то там горело: валил чёрный дым, пыль и копоть стояли густым столбом, во все стороны медленно разлетались жирные хлопья сажи, вальяжно порхая в воздухе, как пьяные птицы.
По нам никто не стрелял.
– Пошли, пошли, пошли! – торопил Стёпа, вскочивший раньше всех. – Хорош валяться, ловите момент!
Мы подхватили Петровича и побежали к пандусу.
По нам никто не стрелял.
Нет, я помню, что говорил это только что!
Я просто наслаждаюсь этой фразой.
Вы представить себе не можете, как это здорово, когда по тебе никто не стреляет! Особенно это чувствуешь после того, как лежал в перекрытом пространстве на линии огня целого взвода и уже приготовился к смерти.
Мы вбежали в распахнутую дверь, Спартак захлопнул её, они со Стёпой своротили здоровенный металлический шкаф, стоявший справа у стены, и завалили его по диагонали с упором в противоположную стену, намертво забаррикадировав вход.
Теперь только взрывать.
– Побежали, на ходу перевяжем, – скомандовал Стёпа, и мы припустили по сервисному тоннелю прочь от станции.
Сервисный тоннель, это как-то не по делу солидно и слишком общо. Заметил, кстати, что местные неадекватны по отношению к своим владениям и подчас придумывают для некоторых местечек не самые удачные названия.
Мне
А это был обычный монтёрский ходок, узкий невысокий бетонный коридор, с тусклыми незащищенными лампами под потолком и минимумом кабла [10] на стенах, почти что совсем не продуваемый и сыроватый – воздух здесь был спертый, воняло жжёной резиной и плесенью.
Петрович, зараза, был тяжелый и очень неудобный.
Пока он там валялся один, на путях у платформы, в него попали две пули: в предплечье и в ту же самую ногу, где была первая рана!
Времени на вдумчивую перевязку не было, нужно было как можно быстрее уносить ноги, пока люди на станции не опомнились. Поэтому мы слегка перебинтовали Петровича, затянули раны тугой повязкой и пошлёпали дальше, а он на ходу потихоньку кровоточил и скулил от боли.
10
Кабель (сленг).
Я сказал, что ходок был узкий?
Он был реально узкий. Если в тоннеле Петровича можно было тащить втроем, ухватив с разных сторон, то здесь приходилось двигаться в колонну по одному.
Тащили мы с Юрой, на правах самых невредимых. Я двигался спереди, и практически весь вес приходился на меня, а Юра сзади лишь поддерживал.
Думаю, вы уже поняли, в те минуты я ненавидел Петровича всеми фибрами души.
Нет, я понимаю: гений сыска, умница, мозг команды, я сам неоднократно об этом говорил, но…
Всё это было наверху, в цивилизованном мире.
А здесь, внизу, в измерении «война», Петрович был страшной помехой и, не побоюсь этого слова, подставой для всей команды.
Не знаю, может, и случайно так вышло, но обратите внимание: из всей команды при первом боестолкновении серьезно ранили именно его. И именно из-за него ранили всех остальных, особенно досталось Комиссарову, потому что пришлось тратить время на затаскивание Петровича в вагон.
А потом он неловко прыгнул и таким образом в очередной раз подставил всю команду, пришлось его вытаскивать из-под огня, в результате чего мы все чуть не погибли.
Ну и повторюсь ещё разок… Вы помните, по чьей вине мы ввязались во всю эту передрягу?
– Живей, орлы, живей! – торопил Стёпа. – Некогда отдыхать, напрягитесь, немного осталось…
Ну вот, видите? А теперь, вместо того чтобы бежать во всю прыть, спасая свои шкуры, мы вынуждены изо всех сил напрягаться, волоча этого… гхм… товарища, в общем, и при этом двигаемся как минимум в два раза медленнее, чем если бы перемещались налегке. Погоню за нами отрядят обязательно, как только на станции очухаются и выделят боеспособных людей, так что это лишь вопрос времени.