Архив комиссара Каина
Шрифт:
— Боюсь, мы немного заняты в данный момент.
— Прекрасно вижу. — Я посмотрел на носилки, развернутые в задней части машины. Их было больше, чем то число, для которого она была предназначена, так что пару менее тяжелых раненых расположили на полу в проходах. — Должен признать, что, увидев вас в бою сегодняшним утром, я почти ожидал, что вам самому предстоит воспользоваться услугами «Кэти».
— А, вы об этом. — К моему изумлению, Эриотт зарделся. — Ну, не мог же я оставить их там, правда же?
А я бы мог, и с легкостью, и именно так и поступил бы, по крайней мере до того момента, как утихнет стрельба, но такое признание не слишком хорошо
— Ну конечно же нет, — произнес я. — Если бы вы были гвардейцем, вас следовало бы представить к награде. Но в следующий раз помните, пожалуйста, и о том, что вы для нас незаменимы. Хорошо?
Если я чего-то и добился этими словами, то лишь того, что Эриотт смутился еще больше, хотя не понимаю почему [329] .
329
Согласно его автобиографии «Все формы жизни, большие и малые», Эриотт действовал чисто импульсивно, не осознавая, какой опасности подвергается. По иронии судьбы никто из тех солдат, кого он вынес из боя, не выжил.
Чтобы предотвратить сползание дальнейшего разговора к обмену банальностями, я махнул в сторону раненых солдат и ополченцев:
— Можете предположить, когда мы будем готовы выдвигаться?
— Через час или около того, — ответил Эриотт, очевидно благодарный мне за смену темы. Он указал на кучку ходячих больных, ожидающих своей очереди на оказание медицинской помощи, и устало пожал плечами. — Теперь нам остались лишь самые легкие случаи. Большинство из них будет способно снова идти в бой после хорошей горячей еды и небольшого отдыха. — Он кивнул на медицинскую машину. — У нас двадцать тяжелораненых, четверо в критическом состоянии. Я поговорю с Норбертом о том, чтобы перевести тех, у кого ранения средней тяжести, в другие машины, чтобы мы могли более эффективно позаботиться об этих.
— Отлично, — произнес я, прогоняя цифры в голове.
Учитывая двенадцать погибших, из строя выбыли тридцать два солдата и ополченца. Это казалось не самой высокой ценой за целую армию зеленокожих, но тем не менее очень заметной прорехой в наших рядах. К счастью, как и обычно, основные жертвы пришлись на ополчение, и мы потеряли не так уже много тренированных бойцов. У меня же начало закрадываться подозрение, что мне еще понадобятся все настоящие солдаты, которые только были в моем распоряжении, прежде чем мы закончим эту войну.
Они, впрочем, не слишком бы мне помогли, если бы у них не осталось достаточного количества патронов, чтобы воевать с врагом. Эта мысль оказалась в нужной степени отрезвляющей, чтобы, обменявшись лишь еще парой укрепляющих дух слов с медиками и сразу же покинув наш импровизированный лазарет, отправиться на поиски Норберта, с которым можно было обсудить этот вопрос. Нотариус был как раз там, где я и рассчитывал его найти, — в самом центре каравана, за логистику которого он отвечал, — и как раз спорил касательно этого самого вопроса с Сотин.
— Вам просто придется распределить оставшиеся снаряды между танками, — говорил он. — У нас есть еще одна налета в оружейном грузовике, и мы можем ее раздать, но тогда у нас не останется ровно никакого запаса. Если вас это как-то утешит, то могу сказать, что снаряды для «Сотрясателя», установленного на «Василиске», закончились совершенно, если не считать
Этот обрывок разговора заставил кровь застыть у меня в жилах. За время своей службы в 12-м артиллерийском я достаточно хорошо узнал подробности функционирования подобных машин [330] , чтобы теперь понимать, что у артиллеристов должно было остаться не более пары снарядов.
330
Вероятно, он все-таки имеет в виду базовые «Сотрясатели», которые у 12-го артиллерийского были смонтированы на платформы без собственной тяги, при необходимости передвигаемые тягачами типа «Троянец», а не самоходный вариант, при котором орудия монтировались на шасси «Василисков». В любом случае артиллерийские экипажи для восполнения запаса вооружения обычно рассчитывали на вспомогательные машины, и отсек для снарядов в «Василиске» и правда был слишком мал, чтобы в нем помещалось достаточно снарядов для длительного боя.
Если бы дамба оказалась чуть прочнее и моя затея потребовала бы хоть немного больше выстрелов, чтобы сработать, нам их могло попросту не хватить.
— Ну ладно, хорошо. — Радости в голосе Сотин явно не наблюдалось. — Похоже, придется экономить заряды, пока не удастся где-нибудь пополнить запас.
— Это не должно продлиться слишком долго, — заверил ее Норберт. — Если туннель выходит там, где полагает техножрец, то мы окажемся всего лишь в двадцати кломах от следующего базового склада.
— В регионе, где кишмя кишат зеленокожие, — парировала Сотин. — Хотите побиться об заклад, что он давно подчищен?
Пока что, впрочем, нам везло, и лишь два из располагавшихся на нашем пути складов оказались разграблены раньше, чем мы подходили к ним, а способностей Норберта вполне хватало на то, чтобы растянуть наши убывающие запасы на то время, которое требовалось для достижения следующего. Однако на другой стороне гор мы окажемся в регионе, где сконцентрированы основные силы врага, так что шансы на то, что столь болезненно необходимые нам припасы оказались не замеченными всеми находившимися там ордами врага, резко сокращались.
— Тогда все, что нам будет нужно, — это отбить их обратно, — произнес я, стараясь излучать спокойную уверенность, как это и полагалось комиссару, несмотря ни на какие обстоятельства.
— Ну и ладно, едрить его, — откликнулась Сотин. — Досюда мы добрались… — Она пожала плечами, затем снова обернулась к Норберту. — Я пришлю кого-нибудь захватить то, что у вас есть.
— А что с топливом? — спросил я, едва она исчезла из виду.
Если у нас не было возможности доставить танки к врагу, то о недостатке снарядов можно было уже не беспокоиться.
Норберт улыбнулся, не разжимая губ.
— Его достаточно, — произнес наш бюрократ тоном, который живо предупредил меня, чтобы я не пытался вникать, насколько тонкая грань отделяла нас от недостатка. И я понял намек. В конце концов экспертом по этому вопросу у нас был он. — Вы, я полагаю, слышали все касательно тяжелого вооружения?
Я кивнул и сухо заметил:
— Голосок у Сотин звонкий, особенно когда она нервничает.
В этот момент воздух вокруг нас завибрировал от громкого металлического лязга, который эхом отдался и сквозь камнебетон под моими сапогами. Очевидно, Фелиция как раз закончила демонтировать первую из сливных решеток.