Архив Корсакова: Дебют
Шрифт:
– Спасибо, обязательно!
Исправник был уже у дверей, когда его остановил вопрос Корсакова.
– Позвольте полюбопытствовать: а когда у вас ненастье разыгралось?
– Дайте подумать, – Родионов задумался, а затем удивленно поднял глаза на гостя. – Да те же две недели назад. А что?
– Праздный интерес.
IV
Полтора месяца назад, кафе “Доминик” 5 , Санкт-Петербург.
5
первое
Вошедший солидный господин преклонных лет сразу заметил человека, которому назначил встречу. Тот вальяжно расположился за отдельным столиком у одного из шести окон, выходивших на Невский проспект. Перед ним стояло блюдце со сладостями и чашка кофе, а сам гость рассеянно листал газету. На вид молодому человеку было чуть меньше тридцати, среднего роста, слегка полноват, чисто выбрит, с густыми каштановыми волосами и очками для чтения, закрывавшими половину лица. Никому в голову не пришло бы назвать его красивым, но в его внешности было что-то, привлекавшее внимание.
– Владимир Николаевич? – осведомился пожилой господин, остановившись у столика.
– А, таинственный мсье N, – молодой человек отвлекся от газеты. – Присаживайтесь, прошу.
– Благодарю, что откликнулись на мое приглашение.
– Оставьте! Даже не знаю, что меня заинтриговало больше – ваше письмо или приложенный к нему аванс. У вас, безусловно, эффектный способ вести дела. Только… Чем же я привлек ваше внимание?
– Я навел справки, – пожилой господин внимательно разглядывал собеседника. – Несмотря на возраст, вы успели заработать в определенных кругах двух столиц репутацию человека, разбирающегося в делах… Скажем так, неестественных.
– Давайте уж не будем изъясняться эвфемизмами – оккультных.
– Люди, которым я доверяю, сказали мне: “Помочь может лишь молодой граф Корсаков”. Поэтому, перейду сразу к делу. Слышали вы об эпидемии самоубийств, которая случилась в столице этой весной?
– Если бы я о ней не слышал, у вас было бы полное право встать и уйти отсюда прямо сейчас. Она унесла, как минимум, три жизни.
– Пять. Еще два случая не афишировались. И вы знаете, что их объединяет?
– Некий модный художник, я полагаю, – Корсаков взял театральную паузу, отпил кофе и зажмурился от удовольствия, а затем продолжил. – Стасевич. В трех случаях, о которых я справлялся, будущие жертвы за несколько недель до своей преждевременной кончины становились не слишком счастливыми обладателями портретов кисти этого автора. А также, внезапно, упоминали его в своих завещаниях.
– Что еще?
– Способы самоубийств вышли очень уж оригинальными. Особенно у наследника торгового дома Гуревичей, – молодой человек откинулся на спинку стула, словно оценивая, насколько подробным ему стоит быть, дабы вывести собеседника из равновесия. – Надо же, сервировать ужин из собственных внутренностей, да еще и прожить достаточно долго, чтобы начать его есть…
– Довольно. Вы знакомы со Стасевичем?
– Нет. Знаю, что он получил известность в особо экзальтированных кругах высшего общества, но мне среди этих недалеких особ скучно. Предположу, что художник разделял мою невысокую оценку – судя по тому, какой эффект, производят портреты на моделей, его таланты связаны с живописью лишь отчасти, и пользуется он ими явно не во благо. Если Вы желаете
– Мне не интересно знать, как создает свои богопротивные портреты.
– Тогда что Вы хотите от меня?
– Найти его. Мои люди были близки к этому, но несколько недель назад Стасевич словно испарился. Все, что мне известно – он купил билет на поезд до Москвы, дальше его следы теряются.
– Найти его и?..
– И остановить! – пожилой господин понизил голос, чтобы их не услышали, но даже так в его словах прозвучали стальные нотки. – Сделайте так, чтобы он никому больше не причинил вреда своими картинами.
– Я не наемный убийца, мсье N, – покачал головой Корсаков. – И Вы это прекрасно знаете, раз наводили обо мне справки. Но я понимаю вас. И разделяю ваши опасения, касательно того, что он может натворить своими портретами. Поэтому я даю слово, что найду его, и отобью вам сообщение с ближайшего телеграфа. Не скажу, что моя совесть будет чиста, но… Переживу. Только не приставляйте ваших людей присматривать за мной – я такого не выношу. Вон тот бабуин в углу за шахматной доской, который маячит рядом со мной с момента получения аванса, успел порядком мне опостылеть. Вы согласны с такими условиями?
– Вполне. Просто найдите его и дайте мне знать. Остальное вас не касается, – пожилой господин встал, достал из кармана конверт и положил его на стол. – В моей работе это называется “прогонными”. Надеюсь, данная сумма компенсирует ваши переезды. Честь имею.
Он развернулся и двинулся к выходу из кафе.
– Постойте, – бросил вслед Корсаков. – Позвольте полюбопытствовать. Недавно погибшая фрейлина Её Величества, оставившая после себя безутешную дочку Екатерину, приходилась вам…
– Если жизнь дорога вам, Владимир Николаевич, не продолжайте этот вопрос. Никогда!
V
22 июля 1880 года, день, город в верховьях Камы.
Позавтракав подгоревшей гречневой кашей, Корсаков попросил хозяина гостиницы найти ему провожатого, который согласится за несколько рублей показать дорогу к церкви и монолитам. Вскоре, в дверь номера постучал бойкий вихрастый мальчуга. В его чертах просматривалось несомненное фамильное сходство с Михайловым – эдакий маленький крысенок при большом жирном крысе-папе. Видимо, хозяин гостиницы считал, что все деньги должны оставаться в семье.
Серый свет пасмурного дня не добавил красоты главной площади. Проходя мимо дома исправника, Корсаков увидел в окне тень, тотчас отпрянувшую за занавески.
– Слушай, малец, а давно эта церковь стоит на вершине холма?
– Давно, Ваша Светлость! – провожатый, по незнанию, несколько возвысил Корсакова в обществе, что вызвало у молодого человека легкую ухмылку. – Мой дед говорил, что эт еще во времена его деда строили. Только странное то место, для церкви.
– Почему?
– Сам не знаю, только говорят так. Наша церковь в нижнем городе стоит, вона она, – он указал на храм, который, как обычно, выглядел самым богатым строением в городе. – А к той никто не ходит уже давно. Боятся. Нехорошее, говорят, место.