Архивы Дрездена: История призрака. Холодные дни
Шрифт:
– Жаль, но пенни у нас тоже нет, – напомнил я ему.
Он не обратил на мои слова ни малейшего внимания:
– А все потому, что мы способны перемещать лишь самые миниатюрные частицы. Поднять монету в воздух мы не можем: гравитация мешает.
Я нахмурился. Все это подозрительно смахивало на вступительные уроки для будущих чародеев. В большинстве случаев, когда вам надо переместить какой-либо предмет, у вас самих не имеется в наличии необходимой для этого энергии. Однако из этого вовсе не следует, что вы не можете передвинуть этот предмет. Из этого следует лишь то, что
– Но… вы можете заимствовать энергию из других источников?
Отставной морпех уставил в меня указательный палец, и лицо его осветилось улыбкой.
– Превосходно. Мы не способны взаимодействовать с предметами, перемещаемыми живым существом. Мы даже не можем прикасаться к предметам, находящимся слишком близко к живому телу. Но…
Он покосился на меня, явно ожидая, что я закончу мысль.
Я поморгал, лихорадочно размышляя.
– Машины, – догадался я. – Мы можем воздействовать на машины.
Сэр Стюарт кивнул:
– До тех пор, пока они в движении. А уж энергии и прочих связей в работающей машине более чем достаточно.
Не говоря больше ничего, он сделал шаг вперед, прошел сквозь заднюю стенку кабины, уселся на пассажирское сиденье и потянулся налево. С крыши кабины мне было плохо видно, что он там делает, поэтому я опустился на четвереньки и, вытянув шею, просунул голову сквозь крышу. Кожу сильно щипало, но я, можно сказать, всю свою жизнь учился бороться с болью. Я стиснул зубы и присмотрелся.
Сэр Стюарт сунул одну руку в руль, другую – куда-то в приборный щиток, а сам принялся терпеливо ждать, вглядываясь в дорогу перед нами. Ждать пришлось недолго. Пикап тряхнуло на неровности льда, взвизгнули амортизаторы, и тень, зажмурившись, дернула что-то в потрохах руля.
Из руля с громким хлопком выстрелила подушка безопасности.
Она бесцеремонно прижала водителя к спинке кресла, и тот ударился в панику. Руки его судорожно вцепились в баранку, которая повернулась при этом на несколько градусов. И тут он сделал то, чего категорически нельзя делать на скользкой дороге: нога его вдавила в пол педаль тормоза.
Небольшой поворот и резкое торможение разом пустили машину юзом. Водитель пытался убрать подушку, поэтому машину крутило все сильнее.
Сэр Стюарт удовлетворенно наблюдал за происходящим. Затем поднял взгляд на меня:
– Не намного сложнее, чем напугать лошадь, право же.
Стрелки в кузове тем временем кричали в смятении, глядя, как идет кругом улица. Машина, словно вальсируя, сделала три полных оборота, отрикошетила от сугроба на обочине, двигаясь боком, пересекла осевую, встречную, тротуар – и въехала точнехонько в витрину небольшой продуктовой лавки. Воздух наполнился скрежетом сминаемого металла, лязгом бьющегося стекла и грохотом осыпающегося кирпича.
По сравнению с этим мерный звон сработавшей сигнализации магазинчика казался не громче звуков, издаваемых моим старым будильником с Микки-Маусом на циферблате.
Секунду-другую боевики сидели оглушенные, не шевелясь, потом разразились ругательствами и полезли из машины. Им явно не терпелось убраться до появления копов.
Сэр Стюарт исчез
– В следующий раз не забудьте развернуться по дороге, – посоветовал он.
Я фыркнул и оглянулся на бандитов:
– А с ними что?
– А что с ними?
– Разве мы не можем, например, овладеть ими… Заставить их разбить свою дурацкую башку о стену или что-то в этом роде?
Сэр Стюарт расхохотался:
– Мы не можем проникнуть в смертного, если он сам этого не захочет. На такое способны демоны, но не тени.
Я нахмурился:
– Значит… что? Мы так и позволим им уйти?
Он пожал плечами:
– Мне не хотелось бы оставлять Мортимера надолго без опеки. А вам, Дрезден, посоветовал бы учесть, что рассвет не за горами. Он уничтожит вас, если вы не найдете себе убежища вроде дома Мортимера.
Я нахмурился еще сильнее, глядя на небо. Городские огни заглушили все, кроме самых ярких звезд, но небо на востоке, у самого горизонта, начало окрашиваться в голубой цвет. Рассвет пагубно сказывается как на духах и тенях, так и на любых магических заклятиях. Сам по себе он не хорош и не плох, но рассвет – время новых начинаний, и свет нового дня сметает сверхъестественный хлам дня предыдущего. Чтобы пережить восход солнца, духовным существам необходима хоть какая-то защита – скажем, убежище. Моему лабораторному ассистенту Бобу, например, таким убежищем служил заговоренный специальными заклятиями череп. Обычной защиты в виде порога в этом случае недостаточно, хотя мой старый дом – увы, сгоревший – и мог считаться убежищем, учитывая, сколько слоев защиты я ему организовал.
Но у меня больше не было ничего похожего.
– Возвращайтесь к Морти, – сказал я. – Занятно было сыграть с этими охламонами в «Форсаж», но это вряд ли сильно поможет людям, которых нам хотелось бы защитить. Я хочу проследить этих снайперов до дома, или где они там собираются, – посмотрю, не удастся ли мне чего-нибудь про них узнать.
Сэр Стюарт смерил меня хмурым взглядом:
– Рассвет – не то, с чем можно шутить, дружище. Настоятельно советую вам подумать хорошенько.
– Не спорю, – кивнул я. – Однако единственное оружие, которым я могу с ними бороться, – это знание. Кто-то должен все выяснить, а я единственный, у кого есть иммунитет к отравлению свинцом. Так что выбор не лишен логики.
– Допустим, вам удастся выведать информацию, а потом каким-то образом пережить рассвет, – сказал призрак. – Что вы будете делать потом?
– Передам ее Мёрфи, а та использует ее для того, чтобы этим недомеркам уши на задницу натянуть.
Сэр Стюарт моргнул:
– Какое… какое образное сравнение!
– У меня дар к метафорам, – скромно согласился я.
Он покачал головой и вздохнул:
– Я восхищаюсь силой вашего духа, дружище, и все-таки это глупо.
– Угу, – согласился я. – Но такой уж у меня характер.