Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15

Батчер Джим

Ага. Заговор обретает форму. Я проследил взгляд Инари, и увидел Бобби-Зануду, сидевшего в халате на складном стуле рядом с Ларой. Впечатляющего размера лапищи его были скрещены на груди, и вид он имел насупленный — я бы сказал, надутый. Он не обращал внимания на то, что происходило на площадке — впрочем, если уж на то пошло, он и на Лару внимания не обращал. Инари тем временем отошла еще дальше — так, что я перестал ее слышать.

Я нахмурился, поразмыслил и продолжил ожидание удара черной магии. Впрочем, ничего такого не происходило, если не считать аудиопульта, издохшего с фонтаном

ярких искр, когда я подошел слишком близко. Первую сцену отсняли до конца, за ней еще три, за которыми я тоже следил не слишком пристально. В них участвовало трое… гм… актеров, которых я не знал, две женщины и мужчина. Должно быть, из тех, на которых, по словам Джоан, оказала дурное влияние своими опозданиями Трикси Виксен.

Но, конечно, одна из тех, кто прибыл на съемки вовремя, лежала сейчас в реанимации, и ей еще повезло, что не в морге. Пунктуальностью от черной магии не защититься.

Где-то ближе к полуночи щен уснул на подстилке, которую я устроил ему из своей ветровки. Большую часть пищи (назвать ее без мясного пиццей было бы святотатством) подъели. Трикси устроила истерику еще час назад, набросившись сперва на одного из операторов, а потом на Инари, вылетев из студии в одних туфлях… в общем, все устали. Приготовились снимать последнюю сцену с участием Эммы, Бобби-Пустышки и Лары Романи. Когда Лара встала со своего стула, все во мне напряглось, и я отошел к дальней стене собраться с мыслями.

В темном углу, всего в нескольких футах от меня что-то шевельнулось, и я отпрянул от неожиданности и страха. Из угла вынырнула и бросилась к ближайшему выходу призрачная фигура. Потрясение сменилось внезапным осознанием открывшейся возможности, и я без лишних раздумий ринулся в погоню.

Незнакомец распахнул дверь и нырнул в чикагскую ночь. На бегу я достал из рюкзака жезл и прибавил скорости, подгоняемый злостью, адреналином и жгучим желанием изловить загадочную тень прежде, чем она успеет навредить еще кому-либо из съемочной группы.

Погони по ночным чикагским переулкам давно уже стали для меня привычным делом. Впрочем, с формальной точки зрения, мы находились уже не в Чикаго, а в ближнем пригороде, да и широкие проезды между постройками индустриального парка не слишком походили на переулки. Подобные погони на своих двух случаются со мной настолько часто, что я даже отказался от тренировочных пробежек. Надо признать, правда, что в погонях этих я обыкновенно оказываюсь в положении преследуемого, потому как в мои принципы входит избегать по возможности рукопашных поединков с любой тварью, которая весит больше малолитражки или покрыта хитиновым панцирем.

Тот, за кем я гнался, не отличался особенным ростом. Но бегать он умел — явно, тоже тренировался. Проезды индустриального парка освещались неравномерно, и он держал путь на запад, вглубь от главного въезда, в совершенно темные кварталы.

С каждым шагом я оказывался все дальше от возможной помощи, а шансы напороться на подлянку, с которой я не смогу справиться в одиночку, напротив, возрастали. Мне стоило бы призадуматься; впрочем, на другой чаше весов лежала возможность задержать того, кто нападал на людей Геносы прежде, чем он сумеет навредить еще кому-либо. Как знать,

если бы от нападений страдали в первую очередь не женщины, если бы я не держался за эту дурацкую старомодную галантность… в конце концов, будь я просто немного умнее, мне было бы куда сложнее сделать этот выбор.

Призрачный объект моей погони добежал до границы парка, и до ограды футов в двенадцать высотой ему осталось пересечь темный газон. Я нагнал его, когда он одолел половину этого расстояния и сделал ему подсечку. Он потерял равновесие и покатился по траве. Я рухнул на него сверху, всем весом припечатав к земле.

Столкновение изрядно вышибло из меня дух; подозреваю, что ему пришлось еще хуже. Грянувшись о землю, он охнул — нормальным мужским баритоном, от чего я испытал изрядное облегчение. Я вообще предпочитаю думать о сопернике как о «нем», ибо, думай я о «ней», не уверен, что смог бы действовать с той же жестокой решительностью, а это может аукнуться быстро и болезненно.

Парень сделал попытку встать, но я несколько раз врезал ему по затылку, от чего он каждый раз крепко прикладывался о землю физиономией. Чувак оказался крепкий. Удары, конечно, оглушили его на мгновение, но он мгновенно пришел в себя и вдруг изогнулся подо мной как змея. Я откатился в сторону, а он вскочил и бросился к изгороди.

Он подпрыгнул фута на четыре или пять и с обезьяньей ловкостью полез наверх. Не поднимаясь, я нацелил свой жезл на верх ограды и рявкнул: "Fuego! "

Ослепительный в ночи огненный разряд ударил в верхний обрез металлической ограды, раскалив ее докрасна и осыпав незнакомца дождем огненных брызг. Тот вскрикнул от неожиданности, а может, от боли — и, отпустив руки, полетел вниз. Я огрел его жезлом по голове и по плечам; хорошо еще, что у моего магического оружия вес вполне материальный. После второго или третьего удара он, наконец, отключился, и я, заломив ему руку за спину приемом, которому научила меня Мёрфи, сунул его физиономией в ограду.

— Не дергайся! — рявкнул я. Капли расплавленного металла продолжали стекать по проволочной сетке ограды. — Не дергайся, а то буду держать так, пока морда не расплавится!

Он все же попытался вырваться. Он оказался сильный, но я удерживал его руку болевым приемом, так что ничего особенного он этим не добился. Спасибо, Мёрфи. Я нажал на вывернутую руку так, что он охнул от боли.

— Не трепыхайся! — повторил я.

— Боже праведный, — прохрипел Томас перехваченным от боли голосом. Он прекратил биться и поднял вторую руку в знак капитуляции. Узнав голос, я разглядел теперь и лицо. — Гарри, это же я.

Я нахмурился и нажал на руку еще сильнее.

— Оу, — захлебнулся он. — Дрезден, что вы делаете? Пустите же. Это я.

Я стиснул зубы и отпустил его, сунув напоследок физиономией в сетку. Потом встал.

Томас медленно поднялся и повернулся ко мне лицом, продолжая держать руки поднятыми.

— Спасибо, дружище. Я не хотел заставать вас врасплох как…

Я с размаху врезал ему кулаком по носу.

Похоже, его это врасплох все-таки застало, потому что он как стоял, так сел, прикрыв лицо руками и изумленно тараща на меня глаза.