Архивы Дрездена. Сборник. Книги 1-15
Шрифт:
На мгновение кожа на моей левой руке отчаянно зачесалась. Здоровая кожа, знак Ласкиэли.
— Да, — прошипела Леа. — Мэб, видишь ли, терпелива. Ей не нужно спешить. И когда падут последние стены его рассудка и он будет с радостью ожидать возвращения на дерево, она уничтожит его. Заменит другим. Он живет до тех пор, пока сопротивляется. — Она зажмурилась на мгновение. — Вот мудрость, которую тебе следует запомнить, дитя мое.
— Леа, — спросил я, — что случилось с вами? Давно ли вы так?
— Сила, которой я обладала, сделала меня слишком дерзкой. Мне казалось, я смогу
— И она держала вас взаперти в персональном айсберге больше года? — Я покачал головой. — Крестная, да у вас такой вид, будто вы с дерева безумного свалились, пересчитав при этом все ветки.
Она снова открыла глаза, горящие, безумные как черт знает что. И рассмеялась. Тихим, негромким смехом, ни капельки не напоминавшим смех смертельно опасной заклинательницы-сидхе, которую я помнил со времен, когда еще водительских прав не получил.
— Безумное дерево, — прошептала она, и глаза ее снова закрылись. — Да.
Я услышал на лестнице топот тяжелых башмаков, и на балкон выбежал Томас с залитым светящейся зеленой кровью мечом.
— Гарри!
— Я здесь, — откликнулся я, помахав ему рукой. Он бросил взгляд на Молли и Черити, потом поспешил ко мне. Комок страха шевельнулся у меня внутри. — Где Мёрфи?
— Успокойся, — выдохнул он. — Она внизу, охраняет вход. Девочка в порядке?
— Дышит. — Я понизил голос. — Меня больше беспокоит ее рассудок. По крайней мере она плачет. Это добрый знак. Что там творится?
— Нам нужно уходить, — сказал Томас. — Быстро.
— Почему?
— Что-то надвигается.
— Всегда что-нибудь, да надвигается, — возразил я. — Ты поконкретнее можешь?
Он стиснул зубы и мотнул головой.
— С прошлого года… Эрлкинга… у меня… интуиция, что ли? А может, просто инстинкты. Я ощущаю в воздухе больше, чем прежде. Мне кажется, к нам спешит Дикая Охота. И еще много всякого спешит.
Стоило ему произнести это, как я услышал принесенный с ветром долгий, печальный, голодный зов рога.
Я поднялся на край фонтана и вгляделся в ночь. Было слишком темно, чтобы разглядеть что-нибудь, но на мгновение мне показалось, что я увидел вдалеке отблеск лунного света на том странном металле, из которого фейри делают свои доспехи и оружие.
Еще один рог протрубил — зычный, басистый, раскатистый, только этот послышался со стороны, противоположной первому. На протяжении следующих секунд к ним присоединилось еще несколько таких же, потом добавились барабаны, а потом до нас донесся и нарастающий рев и рык — со всех сторон. В горах на восток от Арктис-Тора одна из снежных вершин скрылась в приближающейся черной туче. Я огляделся по сторонам — тень накрыла еще несколько вершин. Звуки рогов и крики делались все громче.
— Блин-тарарам, — выдохнул я и повернулся к крестной. — Это та энергия, которую я использовал здесь. Это она причиной, да?
— Разумеется, — подтвердила Леа.
— Срань господня! — поперхнулся Томас, подскочив как напуганная кошка, когда то, что он считал всего лишь статуей,
— Томас, это моя крестная, Леа, — представил я ее. — Леа, это То…
— Я знаю, кто это, — пробормотала моя крестная. — Я знаю, что это. И я знаю, чей он. — Взгляд ее снова уперся в меня. — Ты призвал силы Лета сюда, в Арктис-Тор, в самое сердце Зимы. Когда ты это сделал, все Зимние ощутили боль. А теперь они спешат убить тебя.
Теперь поперхнулся уже я.
— Э… Сколько их?
Безумный блеск снова появился в ее глазах.
— Ну как же, детка. Все Зимние. Все наши.
Блин.
— Черити, — крикнул я. — Уходим!
Черити кивнула и встала, поддерживая Молли. Хорошо, девчонка могла уже двигаться. Оставайся она без сознания, могу себе представить, каково бы нам пришлось спускать ее с башни. Молли вместе с матерью скрылись на лестнице.
— Томас, — сказал я. — Сможешь срубить хоть часть этого льда, не повредив ее?
Томас облизнул губы.
— Думаешь, это удачная мысль? Разве не она хотела превратить тебя в собаку?
— В гончую, — уточнила Леа, шаря по всем сторонам безумным взглядом. — Это совсем другое дело.
— Она была маминой подругой, — тихо шепнул я Томасу.
— Мой папаша тоже был маминым другом, — возразил он. — И ты знаешь, чем это кончилось.
Леа издала внезапный задыхающийся звук.
Я нахмурился и посмотрел на нее. Глаза ее едва не вылезали из орбит, а лицо исказилось от боли. Губы шевелились. Звериный рык вырывался из горла каждую секунду или две. Пальцы свободной руки скрючились. Потом она вдруг обмякла, а когда снова посмотрела на меня, глаза ее сделались прежними: на треть похотливыми, на треть по-кошачьи бесстрастными, на треть безжалостно-хищными.
— Детка, — произнесла она слабым голосом. — Ты не должен освобождать меня.
Я в замешательстве уставился на нее.
— Почему?
Она стиснула зубы.
— Мне нельзя еще доверять, — произнесла она наконец. — Еще не время. Я не смогу исполнить обещания, данного твоей матери, если ты освободишь меня сейчас. Уходи.
— Доверять? — не понял я.
— Не время, — произнесла она, и голос ее снова зазвенел от напряжения. — Я не могу долго удерживаться от… — Она поежилась и опустила голову. Когда через несколько секунд снова посмотрела на меня, безумие вернулось в ее глаза.
— Погоди, — прохрипела она. — Я передумала. Освободи меня.
Мы с Томасом переглянулись и опасливо отступили на шаг.
Лицо Леа перекосилось от злости, и она испустила вой, от которого с карниза посыпались сосульки.
— Освободи меня!
— Что здесь, черт подери, происходит? — спросил меня Томас.
— Э-э-э… — протянул я. — Расскажу после того, как выберемся из этой задницы.
Томас кивнул, и мы поспешили к лестнице. На бегу я оглянулся. Фонтан уже восстанавливал свою форму, вода превращалась в лед. Тонкий слой его уже покрыл мою крестную. Я поежился, отвел глаза от нее и уперся взглядом точнехонько в несчастного Ллойда Слейта. Ноги сами собой ускорили шаг.