Архивы Конгрегации
Шрифт:
– Итак, ты Курт Гессе, именуемый Бекер? Будем знакомы, Рихард Шнапс, инквизитор второго ранга и твой шанс выйти отсюда,- мужик, пригнувшись, вошел в камеру. Грюндель с выпученными глазами попятился от него, пока не шмякнулся задом на грязную соломенную лежанку, но вошедший бросил на мелкого равнодушный взгляд и снова вперился в Курта.
– Отличная кличка. Только я все равно ничего не скажу, - ощерился Курт, и тут же дернулся, когда руки в перчатке сдавили ему горло. Движение было стремительным, явно не уровня выпивох-стражников.
– Ты зубы-то мне не скаль, пообломаю быстро. Тебе, может, и сам черт не брат, но настраивать против
– Курта слегка приподняли за горло, так, что он с трудом просипел: Усек, - после чего смог, наконец, вдохнуть.
– Усек, майстер инквизитор. Повтори. Ну же, я жду, - нажим на горле опять усилился, и Курт, ненавидя себя, просипел:
– Усек, майстер инквизитор.
Где-то за спиной, опомнившись, заревел Грюндель, и то, что он стал свидетелем этой позорной сцены, вызывало желание его убить. Шнапсу хватило одного взгляда, чтобы малек подавился очередным всхлипом и заткнулся. Стражник же под этим взглядом резво вломился в камеру и выволок ошалевшего малька наружу. Курт поневоле почувствовал зависть. Таким он, наверное, хотел бы стать когда-нибудь, если бы хоть раз об этом задумался.
– Итак, теперь, когда мы, надеюсь, кое-что прояснили, я буду говорить, а ты - слушать. Я буду спрашивать, а ты - отвечать. Не мяться, не мычать, не сверкать на меня глазами, а внятно отвечать. Ты, я надеюсь, не дурак, не люблю дураков. Усек?
– Усек, - пробормотал Курт и, сглотнув под выразительным взглядом, прошипел, - майстер инквизитор.
– Отлично. Итак, если ты не дурак, то, думаю, уже понял, что тебя ждет. А ждет тебя, Курт Гессе, виселица. Заслужил. Будешь болтаться как дохлая крыса, на веревке, на потеху толпе, и твои вчерашние приятели, о которых ты так настойчиво молчишь, будут тыкать в тебя пальцами, а через неделю забудут. Был у них приятель Бекер, да сплыл, и весь разговор. Так?
Соглашаться не хотелось до рвоты, но и слов против не находилось. Этот ублюдок Шнапс все расписал так, будто самолично уже накинул веревку ему на шею, бросил скучающий взгляд на болтающегося Курта, на расходящуюся с площади равнодушную толпу, и решил, что второго взгляда это унылое зрелище недостойно.
– Ну, что молчишь?
– В свете факела ухмылка на грубом, расчерченном шрамом лице, была понимающей и на редкость мерзкой.
– И признать противно, и согласиться гонор не позволяет, так? Так, я спрашиваю?
– Нет, - с вызовом прорычал Курт, - не так. Майстер инквизитор.
– О-о-о, быстро начал зубки показывать. А вроде признал, что не дурак.
– Второй рывок Курт ждал, но все равно не успел увернуться, всей разницы - вместо горла пальцы инквизитора сомкнулись на лохмотьях рубашки и крепко скрутили. Стало еще хуже, ткань впилась в шею, так что едва удавалось протолкнуть воздух, а его самого приподняли над земляным полом, как обоссавшегося щенка.
– Третьего раза не будет. На третий раз я просто оставлю тебя тут, дожидаться стражников с крепкой пеньковой веревкой, потому что дураку - дурацкая смерть. А тот, кто трижды испытывает мое терпение, определенно дурак. Так? ТАК?
– Так. Майсссстер инквизитор, - рука мучителя разжалась, и Курт кулем осел на пол, хватая ртом воздух.
– Итак, продолжим. Раз мы выяснили, что подохнуть как крысе на потеху почтенной публике тебе не хочется, предлагаю выбор.
–
– Ты можешь поехать со мной и искупить все, что успел натворить поганого за свою жизнь. О нет, не постом и молитвами в глухом монастыре, как ты мог подумать, хотя и такие люди тоже нужны Конгрегации. Вот только еще нужнее ей люди вроде меня. Мотающиеся по городам и селам, а подчас из одной господней задницы в другую, выискивающие тех, кто наводит порчу, призывает всяких бесовских тварей и прочую шушеру. Не на кого соседи наговорили, а тех, кто действительно ворожит во зло честным христианам.
– И что, ради этого меня готовы помиловать?
– Не помиловать. Наказание будет, серьезное, но ты останешься жив. И получишь шанс.
Курт сплюнул.
– Брех...
– шлепок по губам заставил его подавиться ругательством и отшатнуться. Рихард встал, брезгливо вытирая руку о штаны.
– Ты действительно считаешь себя настолько важной птицей, ради которой инквизитор будет врать? Мне плевать, согласишься ты или нет, откажешься, - найдется кто-то другой. Уже нашлись. Ты можешь рискнуть и проверить, чего стоишь, и сделать хоть что-то полезное в своей никчемной жизни. Это будет трудно, очень трудно. Ты не раз все проклянешь, по себе знаю. Но у тебя будет шанс доказать себе и окружающим, что ты не пустое место. Или ты можешь струсить. Ты будешь до последнего пыжиться и пытаться гордиться тем, что никого не выдал и помер молча. Может, кто-то из твоих приятелей действительно это оценит и будет помнить о тебе больше недели-двух. Вот только мы оба будем знать, что это - трусость.
Шнапс уже запер ржавым ключом двери камеры и повернулся к выходу, когда в спину донеслось тихое:
– Я согласен. Майстер инквизитор.
***
– ... таким образом довожу до вашего сведения, что первоначальные наши предположения подтвердились. Инквизитор второго ранга Рихард Шнапс, пропавший в минувшем месяце, был убит и захоронен тайно близ города Любек. Убийца, Карл Грасс, 11 лет, после проведенного дознания признавшийся в совершении сего преступления, был показательно казнен на главной площади означенного города Любек. Тело обер-инквизитора перезахоронено на городском кладбище...
Курт прижался щекой к стене, боясь даже дыханием выдать свое присутствие, и прижимая к себе увесистые тома. Он, конечно, видел, что в академию приехал курьер, и привезенные новости крайне расстроили отца Бенедикта, и без того подавленного убийством одного из мальчишек. Но подобное он даже предположить не мог. Не иначе как счастливым совпадением оказалось скучное поручение одного из кураторов отнести старые книги в библиотеку. А между тем густой бас прервал чтение донесения. Кажется, так разговаривал кто-то из столичных гостей, приехавших на днях в Академию. С самими мальчишками, впрочем, высокие чиновники предпочитали не встречаться даже мимолетно.
– Доигрались. Я не раз говорил, что волчата это волчата, и из дурного семени не вырастет добра. И что теперь? Убит один из талантливых обер-инквизиторов, не раз с успехом разрешавший сложные и щекотливые дела, и кем! Стригом, малефиком, оборотнем? Нет. Сопляком, которого он же вынул из петли. Вы с ними возитесь, возитесь, а все ради того, чтобы получить лезвием под ребра. А стоит оставить щенков без присмотра, как они начинают увлеченно рвать друг друга. Сколько прошло со смерти этого, как его?