Архивы Страшного суда
Шрифт:
Все же настроение толпы было еще благодушным. Там и тут самозваные проповедники с мегафонами пытались собрать вокруг себя слушателей, перекричать друг друга. Кто-то бренчал на гитаре, кто-то, задрав голову, пил молоко из пакета, кто-то надувал воздушные шарики с текстами заповедей и раздавал их в протянутые руки.
Из-за шума охранник не услышал, как к нему в будку вошли двое: коренастый джентльмен, прижимавший шляпу к груди, и остролицый юнец в потертом кожаном пончо.
«Черные бачки джентльмена, — тут же сочинил охранник, — были похожи
— Сэр, мы по поводу этих беспорядков. Нельзя ли что-то сделать? Люди совершенно сбиты с толку, это может плохо кончиться… Да, меня зовут Фрэнк Колман.
Охранник машинально пожал протянутую руку.
Дальше все произошло как на тех занятиях карате, на которые он потратил несколько сотен долларов в прошлом году. Прием был проведен умело и профессионально: его рванули вперед, он перелетел через подставленную ногу, повис на вывернутом предплечье, вскрикнул. Но крик не помог, эти люди, видимо, не знали или не признавали правил, накинулись вдвоем.
Он почувствовал проволочную петлю на горле, захрипел.
Последнее, что он видел, был томик «Жалоб Портного» на полу рядом с бежевыми ботинками.
Став на колени так, чтобы не было видно снаружи, юнец быстро и ловко стаскивал с охранника форму, натягивал ее на себя.
Фрэнк, стоя у окна, приветственно махал шляпой.
Людская река, зажав медленно ползущие машины, втекала под поднятый шлагбаум.
Макс, начальник охраны, поспешно одеваясь, натягивая портупею с кобурой, то и дело бросая взгляд за окно, кричал в телефонную трубку, которую Грета-секретарша держала у его уха:
— …Хорошо, шериф, хорошо, вы были правы — о'кей? Но никто же и не спорил с вами. Вот они, здесь уже тысяч пять!.. И с каждой минутой прибывают. Что прикажете делать? Полить их из автоматов? Ах, не надо? Тогда шлите всех, кого сможете. Вызовите национальную гвардию!.. Потому что на бесплатную раздачу мест в Архиве народ повалит из всех соседних штатов… Нет же, клянусь вам, никто из нас и не думал этого делать. Провокация чистой воды. И очень умелая. Они не только развесили объявления, но настроились на нашу волну и объявили по радио… Да, мы будем пытаться, будем уговаривать, но… Нас тут человек тридцать, не больше…
Он выбежал в коридор.
На лифте спустился в вестибюль.
У главного входа толпа была еще гуще. Здесь таборяне перемешались с паломниками, с любопытными из городка. Глухой шум давил на стекла. Солнце било в глаза, мешало разглядеть, где кончалось море голов. Да и кончалось ли оно где-нибудь?
Подбежавший дежурный козырнул, придвинулся вплотную:
— Сэр, они требуют встречи с отцом Аверьяном. Они уверены, что бесплатная раздача была объявлена им, а теперь дирекция вмешалась и пытается ему помешать. Они кричат, что готовы защитить его от нас — пусть только скажет слово.
Макс кивнул, быстро пошел назад, по коридору «перекладины», сбежал вниз по лестнице.
Но отец Аверьян в сопровождении Умберто уже выходил
— Ну что, Макс, доигрались? — с каким-то неуместным торжеством крикнул Умберто. — А расхлебывать кто будет? Мы с вами? Или Дух Святой?
Макс сощурился, промолчал.
— Ничего, это все ничего, — говорил отец Аверьян, приглаживая венчик волос, передвигая на место крест, заправляя выбившийся ворот рубашки. — Сейчас мы все объясним им, они поймут. Кто-то обманул этих бедняков, конечно… Но все же: какая вера, какая жажда чуда!
Все трое вошли в лифт, поднялись на шестой этаж. Радиорубка не имела окон, и гул не проникал сюда. У радиста все уже было готово, он протянул микрофон священнику, щелкнул тумблером с табличкой: «Громкоговорители».
— Братья и сестры мои, — сказал отец Аверьян. — Возлюбленные во Христе…
Было видно, что говорить по-английски, да еще не видя живых, обращенных к нему лиц, ему было трудно и непривычно.
— Какой радостью для меня было бы дожить до того дня, когда каждый верующий, жаждущий Суда и Воскресения, сможет беспрепятственно сделать первый шаг навстречу этому чуду. Когда отделения Архива в любом городе будут открыты и бесплатны, как улицы для идущих, как библиотеки для читающих, как храмы для молящихся…
Лицо его разгладилось, поднялось вверх, приобрело обычный красноватый оттенок и вдруг провалилось в темноту.
Погасли лампы и шкалы радиоаппаратуры.
Только над дверью тускло горело слово «выход».
— Этого еще недоставало!
Умберто выскочил в коридор.
Дневной свет лился в единственное окно в дальнем конце.
Встревоженные лица выглядывали и из других дверей. Снаружи толпа начала скандировать:
— А-верь-ян!.. А-верь-ян!.. А-верь-ян!..
— Дежурного электрика сюда! — крикнул Умберто. — Немедленно!
— Не надо, — сказал Макс, выходя из радиорубки. — И так все ясно. Они перерезали электрокабель. Или устроили аварию на подстанции. Я бы на их месте сделал то же самое. Хорошо еще до телефона не добрались.
— Но морозильники?! Архив?!
— Начнет размораживаться потихоньку. Весь вопрос — с какой скоростью.
— А аварийные установки?
— Генератор слишком слаб. Его хватит на освещение коридоров, на работу лифтов — не больше.
— Но этого же нельзя допустить! — вскричал отец Аверьян. — Я выйду к ним, я объясню. Все, что угодно, — только не размораживание. Они поверят, поймут, разойдутся.
— Не делайте этого, — сказал Макс.
— Там, под нашими ногами, — самые заветные людские мечты! И они тают и гибнут. Каждую секунду чья-то душа спотыкается на пути к воскресению! Как же они смогут не понять? Ведь они сами жаждут того же, сами верят. Ведь это и их надежда тоже! И она гибнет!
— Вы ничего им не докажете сейчас. Они уже слишком возбуждены. Лучше дождаться прибытия полиции. Поверьте: тогда они станут слушать внимательнее.
— Сколько мы сможем продержаться? — спросил Умберто.