Ари

Филон Елена

Но это чувство… Эта жалость… Она всё портит. И на этот раз мне действительно интересно, что и главное - кому, могло понадобиться от этого странного и неприметного миру создания?

Я тяжело вздохнул, вытянул ноги, откинул затылок обратно на стену и мрачным взглядом уставился в потолок.

Что не так с этим объектом?

А что не так со мной?

— Тим? Ты узнал, кто заказчик?

— Нет. Никак не пробить ip-адрес с которого пришло письмо. Задаток был перечислен со счёта некой пожилой дамы Пэтти Уилмор и я уверен - старушка либо не существует, либо давно умерла, либо вообще

не в курсе, что в одном из банков на её имя открыт счёт.

— Пробей её.

— Уже занимаюсь этим, приятель.

Тишина.

— И вышли мне условия работы с данным объектом.

Тим чем-то поперхнулся и закашлялся:

— Что? Ари, это ещё зачем? Ты читал условия работы. И обычно одного раза тебе достаточно!

— Я хочу прочесть их ещё раз.

— Зачем, чёрт бы тебя побрал?!

— Просто вышли мне их! — зарычал я и Тим смолк. Заговорил вновь сразу после того, как на мою почту пришло письмо:

— Отправил.

— Спасибо.

— Объект покинул комнату, Ари.

— Я вижу, — я бросил взгляд на монитор с картинкой пустой комнаты.

— Наверное, пошла в душ. Ари. Когда квартира будет пуста, ты должен будешь установить жучки во всех остальных комнатах.

— Понял.

— И в ванной тоже, Ари.

— А про это можешь забыть, Тим.

Глава 7

Парикмахерский салон открывает в девять. Но мой будильник всегда срабатывает в шесть – мне нравится встречать рассветы. Осенью и зимой они кажутся другими: холодными, благородными, немного печальными. Каждый рабочий день, после того как принимаю душ и высушиваю волосы, делаю себе крепкий чай с сахаром, сажусь на подоконник своей комнаты и наблюдаю за медленно белеющим небом. Мне повезло, что моё окно выходит на восточную сторону, а у здания напротив всего четыре этажа, так что главным плюсом данного съёмного жилья является вид.

Возможно, даже единственным плюсом.

Вот и сейчас, высушив волосы и вооружившись кружкой с горячим антипохмельным напитком, я устроилась на подоконнике, подтянула колени к груди и взглянула в грозовое чёрное небо. Скорее всего рассвет сегодня будет максимально печальным. Но думать хотелось не об этом.

«Он не позвонит. Точно не позвонит. Вчера я была пьяна, а парень видимо себя рыцарем почувствовал, вот и осмелился на подвиг провести шатающуюся из стороны в сторону девушку до дома. А номер просто ради приличия попросил – он ведь «рыцарь»! Так что нет. Он не позвонит. Только не мне».

Горько усмехнулась самой себе и постаралась окончательно убедить себя в том, что симпатичные высокие брюнеты с белоснежными улыбками и умопомрачительно красивыми глазами не обращают внимания на особ вроде меня. Я прекрасно знаю эту «мужскую политику». И я – не его уровень.

Было ещё кое-что странное. У меня и прежде ни раз возникало это чувство. Чувство, будто на меня кто-то смотрит, будто наблюдает за мной. Вот и сейчас тоже самое. Но улицы пусты, а дома я одна. Во всяком случае, окно решила завесить и принялась одеваться для работы. В тот момент-то и словила себя на мысли, что сегодня обычные джинсы и футболка, почему-то не годятся. И я сама не заметила, как отложила

их в сторону.

И на счёт нижнего белья…

— Боже, о чём я думаю?!

Зашвырнула чёрный кружевной лифчик обратно в шкаф и остановилась на обычном хлопковом комплекте телесного цвета.

Остальная одежда – это уже другой пункт. Тут я не стала окончательно лишать воли свою фантазию и позволила ей на несколько секунд поверить, что действительно иду на свидание. Моим выбором стали: плотные чёрные колготки и тёмно-серое вязаное платье с ажурным узором, длинным рукавом и прямым вырезом горловины. А ещё кожаные ботильоны на устойчивом невысоком каблуке. И это, кстати, единственная обувь в моём шкафу, у которой есть каблук.

Моя фантазия и впрямь разошлась!

С девяти до двенадцати дня я проверяла мобильный каждые пятнадцать минут: во время отдыха, во время стрижки, во время десятиминутного перерыва на кофе.

С двенадцати до трёх дня, я проверяла телефон каждые полчаса. А после трёх моё заветное средство связи оказалось в руках у начальницы, так как одна из постоянных клиенток обзавелась круглой залысиной прямо на макушке благодаря моим стараниям. И это было к лучшему – то, что меня лишили мобильного. Может быть теперь моё глупое воображение наконец смирится с тем, что никакой красавчик-бармен мне звонить не собирается.

И звонить он действительно не собирался.

Он просто взял и пришёл ко мне на работу.

Я как раз заканчивала стричь мистера Эддисона который абсолютно не стеснялся у меня расспрашивать об ожогах на моём теле, как входная дверь привычно брякнула колокольчиками и на её пороге возник высокий широкоплечий брюнет, в той же простой одежде, что и вчера, за исключением светлой футболки под курткой и всё с той же ослепительной улыбкой на лице. Улыбкой адресованной мне.

Сердце перестало биться одновременно с тем, как смолка моя начальница за регистрационной стойкой. И я чётко понимала, что взгляды женщин присутствующих в помещении, сейчас прикованы к красавцу-мужчине, которые не часто посещают данный парикмахерский салон.

Но Харви смотрел на застывшую в оцепенении меня. И мне срочно нужен ром с колой, чтобы как минимум сказать ему привет.

Моя напарница по смене – Флекси, стала той, кто разрядил обстановку. Она тут же прекратила употребление сотой кружки растворимого кофе за день, набросила на себя рабочий халат и тут же подскочила к Харви, кокетливо улыбаясь и жестом указывая на свободное парикмахерское кресло.

А Харви… он будто бы, засмущался что ли… Или нет. Не уверена лишь потому, что такие как он вряд ли умеют смущаться. Ведь он как минимум работает в баре, а там не до смущений.

Он отрицательно помотал головой, доброжелательно улыбаясь Флекси и вдруг кивнул на меня. Моя рука с застывшими в воздухе ножницами наконец опустилась и в тот же миг кровь бурным потоком прилила к мозгу, вызвав моментальное головокружение.

Мистер Эддисон о чём-то интересовался, но я быстро промямлила ему, что стрижка закончена, сняла с него пелерину и велела подниматься. В тот же момент над ухом и прозвучало:

— Привет.

Божечки… напомните мне, что такое говорить.

— П-привет… — Надо же, получается!