Ариасвати
Шрифт:
Андрей Иванович глубоко задумался, облокотившись на резную колонну и рассеянно глядя, как темные тучи одна за другой неслись над островом, проливая на него целые потоки дождя. В его воображении рисовалась бесплодная почва, на которой местами пробивалась скудная растительность. Кое-где, встретив несколько более благоприятные условия, она разрасталась гуще и даже зеленым ковром покрывала каменистую землю, в другом месте — все усилия оказывались бесплодными и чахлые побеги хирели и погибали прежде, чем получали возможность укорениться. Но даже и там, где растениям, казалось, уже удалось одержать победу, где они сплетались густым зеленым ковром над завоеванной ими почвой существование их было далеко не обеспечено.
В этой грустной картине Андрей Иванович олицетворял прошедшую историю человечества: точно также местами оно достигало более или менее высокой степени, цивилизация эта исчезала, оставляя за собой жалкие следы развалин, возвышались народы, создавали сильные государства и затем бесследно исчезали с лица земли, чтобы дать место другим народам и государствам. Погибнув в одном месте, цивилизация возрождалась на другой точке земного шара и, может быть, шла совершенно иным путем и достигала иных результатов, чем ее предшественница. Только теперь, когда вся земля изведана, когда между народами земного шара установились более или менее прочные и постоянные сношения, быть может, настало время, когда современная цивилизация наконец охватит весь мир и ей уже не грозит более опасность исчезнуть с лица земли, подобно ее неведомым предшественницам.
Эти печальные размышления были причиной того, что в первый раз во все время пребывания на острове, Андрею Ивановичу сделалось скучно. Но благодаря дождливому сезону и буре, все еще не прекращавшейся на острове, обычные развлечения Андрея Ивановича были невозможны. Поэтому, чтобы наполнить чем-нибудь свое время, он решился продолжать свои исследования в храме. Случайно взгляд его упал на черное отверстие, образовавшееся между плитами пола в достопамятную ночь землетрясения, и он предположил немедленно исследовать, куда ведет этот таинственный ход.
Прежде всего он постарался снять или отодвинуть опустившуюся плиту, чтобы расширить отверстие. После продолжительных и сначала бесплодных усилий, Андрею Ивановичу удалось, наконец, так нажать на нее, что она пришла в движение и задвинулась под соседнюю плиту пола. В образовавшемся от этого четырехугольном отверстии Андрей Иванович различил ступени лестницы, спускающейся в глубину нижнего помещения храма. Спустившись в отверстие и стоя на верху лестницы, он, при свете факела осмотрел открывшуюся внизу подземную залу. Впрочем размеры ее терялись в темноте. По всем направлениям тянулись массивные четырехугольные колонны, грубо высеченные и без всяких украшений, кое-где между колоннами виднелись какие-то предметы — не то статуи, не то надгробные памятники. Постояв несколько времени на лестнице, Андрей Иванович воротился наверх, взял с собою компас, спички, связку смолистых ветвей эвкалиптуса, записную книжку, с которой никогда не расставался и в которую бегло заносил свои впечатления, и спустился на дно подземной залы.
Подняв над головою свой факел, он медленно продвигался вдоль ряда колонн, осматриваясь кругом и не теряя из виду лестницы. Местами ему попадались между колоннами высокие вазы, широкие чаши на постаментах, небольшие четырехугольные и круглые столы вроде жертвенников. Лестница давно уже утонула в темноте, а впереди ряд колонн казался бесконечным. Вглядываясь направо и налево, Андрей Иванович видел такие же бесконечные ряды четырехугольных массивных колонн, поддерживающих тяжелые своды зала. Ему становилось жутко в этом беспредельном подземелье, даже приходила мысль вернуться наверх, в ту залу храма, к которой он привык и которую считал уже своим жилищем.
Всматриваясь в одну из боковых галерей,
После непродолжительного размышления, он взял две ветки эвкалиптуса, одну из них зажег и воткнул в трещину пола, другую положил около нее, чтобы потом по этой ветке можно было определить направление, в котором находилась лестница. Обеспечив себя таким образом, Андрей Иванович отправился к заинтересовавшему его светящемуся предмету. Но пройдя несколько шагов в этом направлении, он с удивлением заметил, что свет становится все слабее. И действительно, чем более приближался Андрей Иванович к этому странному свету, тем слабее он становился и наконец исчез, точно рассеялся в окружающей темноте.
Андрей Иванович продолжал идти вперед. В полумраке перед ним смутно обрисовались широкие ступени и обширная платформа, прилегающая к стене, на этой платформе или эстраде тесно стояли какие-то громадные цилиндры, какие то гигантские катушки, на которых правильными рядами были намотаны как будто проволочные веревки, за ними, в глубине эстрады, виднелся огромный вал с саженным маховым колесом. Что-то до крайности знакомое сказывалось в очертаниях этой машины, но изумленный Андрей Иванович боялся верить собственным глазам.
"Неужели это динамо-электрическая машина?" — думал он, проходя вдоль платформы, и ему казалось, что он видит какой-то волшебный сон. На другой стороне длинного вала находилось такое же гигантское колесо. Андрей Иванович поднялся на платформу и осветил колесо. Вертящаяся на оси рукоять, предназначенная для приведения в движение колеса, была сделана из какого-то неизвестного материала — не то из рога, но то из кости, — и по своему виду походила на те шары, которые Андрей Иванович видел на потолке подземного коридора. Нужно было узнать, что это за машина. Андрей Иванович воткнул свой факел в трещину пола и взялся за ручку: тяжелое колесо слабо качнулось, он удвоил свои усилия, и колесо наконец пришло в движение, увлекая за собою часть вала и еще какие-то предметы, очертания которых терялись в полумраке платформы.
Андрей Иванович продолжал вертеть колесо: ему хотелось непременно узнать, к чему именно была предназначена эта машина. Между тем факел его начинал догорать. Нужно было зажечь новый. При этом Андрей Иванович сообразил, что догорает и тот факел, который был им оставлен в галерее, примыкающей к лестнице. Поэтому следовало и его заменить новым. Но выйдя из-за колонны, около которой находилось колесо машины, Андрей Иванович заметил, что какой-то слабый свет, подобный бледным лучам рассвета, падает сверху на плиты пола и при этом косые тени колонн обозначаются рядом с освещенными плитами пола. Андрей Иванович поднял глаза к сводам зала и с изумлением увидел, что свет лился оттуда: около каждой колонны на своде мерцал голубовато-бледным светом точно такой шар, какие он видел в коридоре и назначения которых не мог отгадать. Ясно, что машина, помещающаяся на платформе, предназначалась для освещения нижней части храма. Но представлялся вопрос: распространялось ли действие этой машины на верхнюю часть храма? При том и нижняя, подземная его часть была освещена не вся, а только та ее сторона, которая находилась вправо от платформы. Тогда Андрей Иванович вспомнил, что при движении колеса вертелся не весь вал, а только часть его, ближайшая к маховому колесу, но есть еще маховое колесо — на другом конце вала.